– Оля,– распорядилась бабушка.– Поди в садик и разогрей там самовар. Да поскорее!
– Стой!..– резко закричал Ольге Петр.– Погоди!..
И он от слабости закрыл глаза.
– Один говорит 'скорее', другой 'погоди', и не знаешь, кого слушать! – остановилась, как бы на распутье, Ольга.
Петр продолжал, раскрыв помутнелые глаза и тыча в Ольгу этими глазами.
– Когда вытрясешь на дворе самовар, то сейчас же собери старые угольки!.. А то потом их растопчут ногами!.. И кипяченую воду, если осталась в самоваре, не выплескивай на землю, а слей в кастрюлю: пригодится!.. Поняла?
– Ну, поняла,– нетерпеливо дернулась сестра и вышла.– Совсем сделался ненормальный,– сказала она уже за дверью.
– Все им надо указывать, все им надо разжевывать и в рот класть,– ворчал в то же время Петр, один, с закрытыми глазами.– Сами ничего не могут, ничего!.. Какие-то деревянные!.. Нет, нет, женщина не человек!.. Женщине еще далеко до полного, до готового человека, очень далеко!..
– Мама, а мама,– когда мать вернулась из садика, заговорил Вася, беспокойно вертясь возле матери и мешая ей работать.– А она нам кем приходится? Теткой? Как же мы с Нюнькой должны ее называть? Тетей Надей?
– Нет, нет,– отвечала рассеянно мать, не глядя на детей и до боли в мозгу сосредоточенно думая о своем: с чего бы еще смахнуть пыль.– Какая там тетя. Она мне тетя. А вам бабушка. Бабушка Надя. А ну-ка, дети, давайте повернем шкап этим боком к гостям, этот бок как будто виднее.
– Ух, ты! – удивился Вася.– Такая молодая, и бабушка!
– А кр-ра-си-вая! – сочно протянула Нюня и по-женски заблистала напряженными глазами.– А н-на- ряд-ная! Мамочка, а мы ее тоже должны слушаться?
– Ну, конечно, должны.
– Дура,– пояснил Вася сестре.– Ведь она нам родная и старшая.
– Мамочка, а того, другого, высокого, страхолюдного, как мы должны называть, который с ней приехал и с линейки на галерею вещи таскал?
– То ее сын и ваш дядя. Дядя Жан. И он вовсе не страхолюдный. Откуда вы слов таких понабрались!
– Значит, и его тоже надо слушаться,– утвердительно, для памяти, произнесла вслух Нюня задумчиво, с рассудительными ужимками…
– Нюнь, а Нюнь,– таинственно нагорбясь и вытаращив глаза, обратился Вася к сестре, как только она упомянула о вещах, которые дядя Жан перетаскивал с линейки на галерею.– Пока они умываются, пойдем- ка на галерею ихние вещи смотреть!
– Идем! – весело подхватила Нюня, и глаза ее залучились.
– Только руками ничего не трогать! – предупредила их мать.
– Нет! – бросили дети.
Согнувшись в поясе, с расставленными для равновесия руками, на цыпочках, дети осторожно ступали по галерее, точно боялись провалиться. Они озирались при этом, прислушивались, вздрагивали, строили гримасы.
– А бо-га-тые! – проговорил Вася, остановившись среди гор чемоданов, корзин, коробок и кое-каких вынутых и неспрятанных вещей.
– А бо-га-тые! – другим голосом повторяла за ним Нюня и испуганно улыбалась.
– Вдруг поймают! Подумают, что хотели украсть.
– Чертяки,– сказал Вася любя, оглядывая скользящим взором богатства приезжих.
– Чертяки,– повторила, как эхо, Нюня с тем же чувством.
И с вытянутыми лицами грабителей, забравшихся в чужую квартиру, бедно одетые, босые, нечесаные, с голодным сверканием детских глазенок, они принялись за более подробное ознакомление с вещами гостей.
– Макинтош резиновый,– отмечал, словно кому-то докладывал, Вася и, повертев в руках вещь, клал ее на прежнее место.
– Плед клетчатый,– в свою очередь докладывала Нюня, с благоговейным чувством прикасаясь пальчиками к каждой вещи.
– Чемодан из чистой кожи,– оповещал Вася.
– Дорожное зеркальце с ручкой,– диктовала Нюня…
– Нюнька! – счастливо заулыбался на вещи Вася.– А сколько все это может стоить, а?
– Понятно,– сказала Нюня, и ее щеки загорелись.– Если бы нам половину всего этого, и то бы!
– А все деньги, наверное, вон в том узеньком красненьком чемоданчике сложены,– догадался Вася.
– Понятно,– опять проговорила Нюня, и ей отчего-то, быть может от такого количества денег, вдруг сделалось страшно.– Вась,– сказала она дрожа: – Довольно.
– Чего довольно?– рассердился Вася.– Почему довольно? Только еще начали.
И, в поисках съедобного, он жадно внюхивался в углы дорожных корзин, задирая вверх край крышки и в образовавшуюся щель запуская свой острый нос. Нюня, склонив в раздумье голову набок, стройненько стояла перед ним, выпятив вперед круглый животик.
– Тут что-то съедобное, должно быть какие-нибудь миндальные сухарики,– раззадоривал всячески брат сестру, сидя с расставленными ногами на полу и натаскивая на свой нос угол корзины.– Вот хорошо пахнет! А-а…– тянул он из корзины носом, как спринцовкой.
– А ну и я! – заблистала расширенными глазами Нюня и, упав на колени, стала жадно тыкать носом в щель корзины.– Все наврал. Никаких пряников миндальных нет. Пахнет чистым бельем.
– Нюнька,– вламывался уже в другую корзину Вася.– Нюхни-ка вот в эту дырку! Скажешь, не шоколадом пахнет?
– А ты крепче держи крышку, не защеми мне нос, а то я закричу.
– Я тебе закричу. Я тебе так закричу, что ты живая отсюда не уйдешь,– вдруг захотелось брату помучить сестру при виде ее беззащитности.
– Так и есть: шоколадом! – вскричала шепотом Нюня.– И еще каким!
– Это она нам его на подарки из Москвы привезла,– сказал Вася, стоя на коленях перед корзиной.
– Да, как раз, 'на подарки',– не поверила Нюня.
– Почему 'как раз'? Подарки нам должны быть! Она же знала, куда ехала! Она знала, что в доме есть дети! Бежим, идут!!!
Одним прыжком выбрались они из галереи в столовую, сели на стулья и придали себе невинный вид.
– Вовсе никого нет,– после долгого ожидания проговорила Нюня.
– Значит, так что-нибудь стукнуло,– произнес Вася.
Они сидели и скучающе следили за лихорадочной работой старших, бабушки и матери.
Обе женщины усердно терли мокрыми тряпками клеенку на обеденном столе.
– Мама,– спросил Вася,– а они нам заплатят за это?
– За что? – усталым вздохом отозвалась мать, работая.
– А за то, что остановились у нас. За квартиру, за самовар…
– Не говори глупостей!
– Ну, а если они сами предложат тебе на расходы?
– Да не предложат они ничего! Какое вам может быть до всего этого дело!
– Ну, а если они все-таки спросят тебя, сколько тебе дать, ты тогда, смотри, не стесняйся, больше проси. Им ничего не стоит дать, а нам пригодится, мы сможем улучшить себе питание.
– Понятно,– поддержала брата Нюня.– Сто миллионов в сутки проси.
– Ты бы только посмотрела, какие у них чемоданы! – сказал матери Вася.
Мать рассмеялась:
– Ага, значит, вы уже успели все рассмотреть!
Она не кончила фразы, как в столовую вошли приезжие, умытые, посвежевшие, довольные, с
