Прозвучал гонг. «Соколы» неожиданно изменили тактику, разом перейдя от обороны к атаке. Их раненые шатались от потери крови, руки едва держали оружие. «Медведи» не смогли защититься, когда «Соколы» ударили одновременно, целя в головы, грудь, ноги. В комнате раздался вопль, центурионы вскакивали на ноги, орали. Кричал Тверд, вопил офицер нашего конвоя.
Несмотря на ужас, на потрясение, когда комната шатается перед глазами, я не отрывался от экрана и вдруг ощутил, что боль за гладиаторов вообще незаметно переношу на бойцов в иссиня-черных доспехах. Сражаются мужественнее, победу заслужили они, они лучше во всем.
Я закрыл глаза, помотал головой. От стыда пылало лицо. Как легко нас зацепить на крючок! Даже я, интеллигент из интеллигентов, гуманитарий, знаток театра и музыки, уже сжимаю кулаки и «болею», так называется этот позор человеческой психики, «болею» за одних, желаю поражения другим.
Тверд выкрикивал, размахивал кулаками. Илона смотрела не на экран, а с нежностью на раскрасневшееся лицо десятника Салтовского полка. События на арене ее не трогали, а потоки крови она уже видела, это ее мир.
Как из другого мира услышал радостный вопль Тверда:
– Молодцы «Соколики»! Выиграли! Всухую засадили, три – ноль!
Выиграли, мелькнуло горькое. Встанут, раскланяются на аплодисменты. Впрочем, даже у нас бездумно говорят: выиграли сражение, выиграли Сталинградскую битву, выиграли войну. Не эти ли меднолобые, которых предостаточно в нашем мире, внедрили такие чудовищные, противоестественные словосочетания? Тем самым «выиграли» важное очко у единственно серьезных противников – гуманитариев.
Офицер конвоя сердито плюнул на пол, растер сапогом. Его глаза люто сверлили ликующего Тверда.
– Встать! – заорал он на нас. – Там ждут с топорами, а они тут прохлаждаются!
Центурионы пинками подняли нас на ноги. Большинство сдержанно улыбалось, только один-два, подобно офицеру, были мрачнее грозовых туч. Мы поднялись на второй этаж и поспешили по коридору в сопровождении лязгающего железа.
Двери попадались часто, офицер время от времени дергал за ручки, чертыхался, свирепо гнал нас дальше.
Мы дошли до конца коридора, никого не встретив. Последняя дверь оказалась распахнутой настежь, за ней просматривался просторный машинный зал. Каждая из стен – огромная ЭВМ с экранами, сигнальными лампочками. На экранах пляшут цветные кривые, на двух из них в бешеном темпе сменяется математическая символика, на одном медленно проплывают видовые картинки. Меня осыпало морозом: чужая планета! Настоящая передача с места.
В центре зала подковообразный пульт управления, за которым помещалось, судя по сиденьям, пятеро. Сейчас там находились трое мужчин. Мне в глаза сразу бросились ошейники. Два медных, один серебряный.
Офицер, громко топая, подошел к пульту, опустил тяжелую ладонь на плечо человеку с серебряным ошейником:
– Эй, головастики! Нам нужна лаборатория параллельных миров. У нас есть такая хреновина?
Человек вздрогнул от прикосновения, пугливо обернулся. Лицо его было измученным, а в глазах застыла обреченность.
– Храбрый центурион, – ответил он подавленным голосом, – ты уже в лаборатории. Нам сообщили. Только не называй ее так, иначе гнев всемогущего Юпитера поразит тебя, хотя ты великий герой, судя по голосу и осанке.
Я уловил скрытую издевку, офицер же приосанился.
– Как же она зовется? – спросил он громко.
– Пока никак, наша лаборатория еще комплектуется. Но все подвластно Юпитеру, это аксиома. Потому возможные миры на всякий случай называй тоже юпитеровыми. Так сказать, во избежание.
– Возможные? – вмешался я, выступая вперед. – Вы еще не достигли их?
Человек с серебряным ошейником смерил меня взглядом. В его глазах появилось сочувствие. Голос несколько потеплел, хотя насмешки не поубавилось.
– Разве в Киеве достигли? Ведь ты, судя по грубой речи, родом из Киевской державы? Гиперборей?
Я, наверное, сильно изменился в лице, если Тверд участливо подхватил меня под локоть. Все трое ученых-рабов теперь с интересом рассматривали меня.
– Мы достигли, – ответил я упавшим голосом. – Я прибыл из параллельного мира, или как вы говорите, из возможного. Только это оказалась не лучшая возможность.
Человек в серебряном ошейнике вскочил. Его глаза изучали мое лицо, быстро пробежали по комбинезону, кроссовкам, затем наши взгляды встретились.
– Офицер, – сказал он отрывисто, – доставьте этого человека к Главному Жрецу. Он один? Эти не с ним? Слава Юпитеру, а то я подумал уже о вторжении. Поторопитесь! Возможно, вас ожидает повышение!
Через пару минут я уже был на самом верху здания. Тверда с Илоной оставили обедать с младшими жрецами. Но Тверд предпочел компанию легионеров. С ними можно было обсудить, как он сказал мне, шансы «Медведей» на реванш в следующем сезоне. Команда сильная, из престижных соображений ей помогут. Усилят бойцами из других гладиаторских школ. Правда, «Сокол» тоже сопли жевать не будет, обязательно явится с сюрпризом.
Я в кольце легионеров ожидал Главного Жреца. Его кабинет был заперт, страж объяснил угрюмо, что Главный вот-вот прибудет, уже сообщили по видео. В углу – бар, если мы желаем.
Не успел он договорить, как легионеры оказались в нужном углу. Офицер остался возле меня, раздираемый завистью и сомнениями. Легионеры, отталкивая друг друга, с хохотом вытаскивали бутылки. Им не часто приходилось сопровождать пришельцев из других миров, когда еще здесь побывают в другой раз!
