воспитателя молодежи. Однако открытых жалоб на жреца не поступало, и наказание к нему не применялось.
– Мне нужно будет уточнить эти вещи у Гугумаца.
Настоятель в почтении склонил круглую голову с проплешиной на макушке.
– Это очень оживило бы занятия, – сказал он. – Старое знание теряет свою привлекательность, когда по улицам Тайпикала ходят боги. Ученики думают, что смогут моментально овладеть новым высшим знанием, не повторяя по десять раз замшелые истины. И взлететь в понимании мироустройства на ступень, недоступную нам, старшим жрецам.
– Так и говорят?
– Я вижу это по их лицам, Аталай. И еще они говорят, что богам мало редких жертв, они хотят как можно больше крови рабов, детей, девушек и юношей. Недаром в соседних деревнях вновь находят обескровленных аймара. Это очень похоже на ритуальные жертвоприношения, Аталай.
Настоятель в своей простоте готов был, кажется, пересказать Аталаю все слухи, что бродили в стенах школы.
– Невозможно, – сказал верховный жрец. – У несчастных не были связаны руки, у них не было перерезано горло, и никаких следов крови на земле также не имелось. Значит, ритуальный кубок не использовался. В конце концов, какой смысл устраивать действо, если в нем не участвуют жрецы?
Говоря это, Аталай в душе ужасался собственным словам, но оставить настоятеля в заблуждении было еще хуже.
– Или об этом я тоже должен спросить у Гугумаца? – добавил он.
– Я не знаю… Значит, раньше в городе разбойничал жрец, наделенный властью приносить жертвы?
Лицо настоятеля осталось невозмутимым, словно он не нарушил только что негласное правило не упоминать высших лиц страны в связи с преступлениями.
– О том известно только богам, – жестко ответил Аталай. – Или демонам ночи.
Для себя он почти сразу, когда возобновились загадочные смерти, решил: боги не боятся открыто требовать жертвоприношений, им ни к чему устраивать ночные кровопролития. Если богам требуется человеческая плоть, почему она не может понадобиться демонам? А там, где сыны Творца, там же их антиподы из подземного мира.
Вот только почему погибшие люди и твари выглядят после смерти так странно, будто их умертвило нечто непостижимое? А ведь до того, как на землю явились боги, все указывало на то, что люди гибнут от ритуального клинка. Что изменилось с появлением богов? Кто убивал людей до их визита? Уакаран, другой охочий до теплой крови жрец или все-таки демон, как сейчас? Вопросы, вопросы…
– Я знаю, – резко сказал Аталай. – Любой из соратников Энки, не говоря уж о нем самом, имеет высшее право потребовать смерти от любого из нас. Так и объясни ученикам. Имеющий разум сообразит, что прятаться во тьме ночной для них означало бы унизить себя до мерзкого демона.
– Непременно.
– Уж постарайся. Иначе мне придется попросить тебя самому выяснить, кто умерщвляет собак и лам.
– И людей, Аталай…
– Нескольких нищих калек и стариков!
Не стоило заходить в школу жрецов, пожалуй. Хоть Аталай и нередко посещал ее, заглядывал на занятия и беседовал с младшими наставниками, этот визит посеял в его душе смятение. В общем, и в этом Аталай признался себе с порядочным трудом, некоторые деяния богов оставляли у него двойственное… да что там лукавить с самим собой, тревожное ощущение.
Он буквально заставил себя выкинуть из головы вопросы и сомнения. Энки и его соратники подарили народу аймара новые знания, возвысили над прочими людьми, рассеянными по миру. И разве можно забыть то, что после визита в летающий дом богов в самого Аталая словно заново вдохнули жизнь?
Сойдя по широким цветным ступеням школы, верховный жрец в сопровождении двух воинов в полной амуниции и чиновника, занимающегося вопросами земледелия, прошел под аркой западных ворот. Отсюда можно было попасть сразу на государственные наделы. Сейчас, естественно, они были уже пусты, только ледяной ветер с гор гонял по ним высохшие остатки растений и мелкую каменную крошку. Скоро здесь должны разбросать перепревшую кукурузную ботву и дорогое гуано.
– Итак, что предлагает Кондой?
– Несколько новых сортов тыквы и картофеля. И еще семена коки и табака. Он сказал, что повысил их урожайность.
– Здесь – коку? Как он собирается уберечь ее от воров? Эти участки открыты для всех горожан.
Помощник развернул
– Взгляни на эти знаки. Толстой линией обозначена стена, огораживающая дворцовый участок с домами и храмами. Эти волнистые линии содержат знание о высоте земли над уровнем воды в реке… Так мне объяснил Кондой. Он рассказал мне о постройке Алекосом особой преграды выше по течению, от которой в Тайпикала потечет жидкая молния. Она защитит все постройки и террасы с посевами от посягательств.
– Это та же молния, что живет в Посохе смерти? – нахмурился Аталай.
– Не знаю, Аталай. Но если она тоже будет убивать…
– Ясно, разницы никакой. И какие участки он предлагает отвести под коку?
Помощник провел пальцем по
– А прежние наделы Таури на восточном склоне холма? Они также сохранятся?
– Нет, в них не будет необходимости. Там можно посеять киноа или вовсе оставить без злаков. Но Кондой все же предлагает опробовать на них новые сорта сладкого картофеля, фасоли и бобов.
Аталай взял у жреца
– С людьми уже обсуждался этот план? С теми, у кого отнимают наделы, я имею в виду.
– Кондой сказал, что земли хватит всем, – пробормотал жрец.
– Но почему? Мы годами выверяем каждый локоть земли, кроим ее… – Аталай махнул рукой, и белый невесомый лист сложился пополам.
– Урожай будет богаче с новыми зернами.
– Вот как? Что ж, богам виднее… И кто будет раздавать эти новые зерна?
– Все уже доставлено с неба, осталось перенести это на общественные склады, Аталай.
Слишком уж ловко у них выходило. Конечно, чиновникам будет задано немало работы по распределению дара Энки и новой нарезке наделов, но такова уж их работа. Если и в самом деле земля подарит больше своих плодов, почему не отдать ее часть под коку и табак?
– Нам ли сомневаться в могуществе богов? – проговорил верховный жрец, заметив настороженность в глазах помощника. Тот улыбнулся с явным облегчением.
Работать на постройке дамбы все семь дней в неделю Алекс отказался. Ему хватило бы и пятидневки, однако местные нравы позволяли и не такую эксплуатацию простого народа. Никому из аймара не приходило в голову отлынивать от работы и даже требовать за нее полновесных золотых монет. Во-первых, денег в стране не водилось, а во-вторых, солдаты в полной боевой амуниции бдительно следили за рабочими и не давали им поблажек.
К тому же Алексу казалось вопиющей несправедливостью проводить отпущенную ему «вечность» таким бездарным способом. Если уж он сам творец своего мира, с какой стати его мозг сгенерировал такую тоскливую нелепицу, как ежедневный надзор за строительством? С этим надо было как-то бороться.
