Демон Эльдорадо

оставаться пешкой в руках аннунаков или становиться жупелом для бунтовщиков он не собирался. Пора было определиться с собственным статусом, это Алекс понял четко.

Обход старинной линии обороны, проложенной предками по гребню южных холмов, протекал как обычно, то есть без происшествий. День выдался ясным, и многие горожане, свободные от трудовой повинности, воспользовались погожим днем, чтобы послужить своей семье. Только глухих старцев и грудных детей, пожалуй, в лесах было не встретить. Ходячие же старики и подростки стайками бродили по окрестным холмам, перекликаясь и внося в службу изрядную помеху.

Рубить деревья и выкорчевывать кустарник на северных склонах холмов было запрещено, а на южные идти было слишком трудно и долго, вот и пробавлялся народ тем, что упало.

«Что тут еще можно найти?» – сердито думал Кетук, завидев между соснами очередного старика. Но вопреки его мнению, ушлые горожане ухитрялись наскрести под стволами и оборвать с них порядочные вязанки сухой древесины. Навоза слишком мало, и он дорог, а вот сушняка в лесах, оказывается, хватает. Кто-то еще только начал сбор веток, а кто-то уже спешил в Тайпикала, согнувшись под тяжестью ноши. Все приветствовали молодого солдата радостными возгласами. Хотя некоторые несознательные дети, правда, позволяли себе обстрелять его из-за укрытия шишками.

Кетук спустился в распадок, ступая по грязным снежным пятнам. Под ногами не захрустел ни один сучок, и странного в этом ничего не было. Старинный земляной вал тянулся справа от него, как всегда, голый и похожий на след от гигантского дождевого червя, так и не соизволившего выбраться на поверхность из глубины.

Добравшись до «своего» участка, Кетук поднялся на земляной горб с выставленным вперед копьем и приставил ко лбу ладонь, прикрывая глаза от висящего в глубоко-синем небе Солнца.

Мир был прекрасен. И на западе, и на востоке высились недосягаемые белые хребты, покорные только гигантским орлам, на юг же и на север тянулись бесконечные холмы, иссеченные редкими ущельями и сглаженные снежными равнинами.

Только чуждая глазу деревня богов, с ее тряпичными хижинами и блестящими шпилями, отчего-то казалась порождением подземного мира мертвых. Кетук присмотрелся и разглядел снующие фигурки многоногов, как всегда, занятых неведомо чем.

Рука сама собой стиснула копье, будто могла размахнуться и поразить им безголового божка. Что толку? Боги могущественны и неуязвимы, у них невидимые молнии и непробиваемые одеяния. На их стороне сапана Таури и жрецы. Даже думать о том, чтобы поднять руку на богов, уже кощунственно… Но Кетук не в состоянии был унять в сердце ярость – он мечтал о том, чтобы взгляд его обрел силу оружия и уничтожил ненавистные халупы богов и всех, кто там окажется. Нет, перевернул сам холм вверх тормашками, чтобы Энки с его прислужниками очутились там, где им и полагается быть – глубоко в царстве мертвых.

Внезапный шелест снега позади заставил молодого воина обернуться и принять боевую стойку – выставив перед собой копье, на полусогнутых ногах. Отработанное на тренировках движение заняло у него не больше мгновения.

Разумеется, это был всего лишь крестьянин.

– Не убей, – хмыкнул он и с надрывом закашлялся. – Как служба, солдат?

– Унако! – присмотревшись, воскликнул Кетук.

Он не видел старого боевого товарища уже много месяцев, с того самого дня, как армия вернулась в Тайпикала. Пращника освободили от трудовой повинности, предоставив ему возможность посвятить все свое время семье. Калека не пал духом, когда сравнялся положением со стариками и детьми. Никто не сказал бы, что он потерял ступню, не зная об этом. Подумаешь, прихрамывает человек.

Бывшему пращнику еще повезло, что у него была своя семья и двое детей, когда он превратился в калеку. Иначе жениться на обычной, а не ущербной девушке ему бы попросту не позволили.

– Я думал, ты на плотине работаешь, – сказал Унако и уселся на плоский камень. Он отвязал от кожаного сапога тесемку, благодаря которой обувь не сваливалась с увечной ноги, и вынул красную культю. Ее нижняя поверхность загрубела и напоминала подошву. – Чешется, собака! Будто настоящая нога, а не этот обрубок.

– Через день там, – кивнул Кетук и уселся напротив старого солдата.

– Слышал, тебя скоро десятником назначат…

– Врут, – напрягся Кетук. – Откуда у тебя такое знание?

– Послужи с мое, сынок! Есть такое намерение у командиров, значит.

– Так вот возьмут и назначат?

По правде говоря, Кетук не считал себя самым достойным кандидатом на эту должность. Были в их десятке и более опытные воины, побывавшие не в одной стычке с врагами во время боевых походов. Вот только у одного характер был не очень, другого вряд ли станут слушаться без разговоров…

– Может быть. – Унако осмотрелся, словно это он был в дозоре, а не его собеседник. Но все было тихо, только со стороны плотины доносились привычные уже звуки строительства. То есть слаженные крики десятков рабочих, что с помощью толстых веревок опускали каменные блоки на дно реки. – Если ты оправдаешь надежды сапаны Таури.

– При чем здесь сын Солнца? – удивился Кетук. – Что ему до нас? Сказал бы про Кумари, я бы еще понял… Ты в своем ли уме, брат?

– Слушай меня, мальчик, внимательно. Это ведь твоя невеста завтра отправится на холм, чтобы зачать ребенка от бога?

– Она теперь невеста неба! – резко ответил Кетук, едва не потеряв контроль над собой. Ему захотелось вскочить и вонзить копье в ближайшее дерево, чтобы оно застонало от его удара. – Так решил семейный совет, и я подчинился ему. К тому же она совсем не одна такая, девушек выбрано много! Не говори мне об Арике, друг, иначе я прогоню тебя. Мне и так пора продолжать обход.

– Я не все сказал, – прищурился Унако. – Не торопись, малыш… Ты бы хотел, чтобы твоя женщина стала прежней и не понесла от богов?

– Это невозможно, – хрипло ответил Кетук. – Она избрана по благословению Таури. Пусть лучше у нее будет ребенок неба, чем ее убьют за избавление от плода.

– Сапана мудр, он никогда не пойдет открыто наперекор Энки.

– Еще бы.

Только сказав это, солдат сообразил, что именно пытается донести до него бывший пращник. Не поверив себе, он прислушался к шумам со стороны плотины, пытаясь различить среди них шелест чужих шагов. «Не может быть, чтобы Унако обманывал меня, – подумал он. – Только не Унако».

– О чем ты говоришь? – спросил Кетук, чтобы нарушить молчание.

– Мы поклоняемся ложным богам, – просто ответил увечный пращник. – Неужели ты этого не чувствуешь?

Эта простая мысль настолько поразила молодого солдата, что он лишь молча открыл рот, словно умер и приготовился вступить в царство мертвых. Чтобы переварить ее, потребовалось порядочное время. Унако не мешал ему, поигрывая сухой веткой.

– Мы не можем знать замыслы богов, – наконец проговорил Кетук. – Это они прилетели с неба, а не мы. Все видели летающие чертоги и Посох смерти. А резак Алекоса? Разве бывают ложные боги, Унако? – Он находился в искреннем недоумении. – Разве боги бывают чужими для людей?

– Вот! – почему-то обрадовался калека. – Я вспомнил! Да, ты правильно назвал их, друг. Они именно чужие! Так Ило и сказал.

Хотя Кетуку нужно было продолжать обход, он и думать забыл о своих обязанностях. Ну и ладно, все равно ни один здравомыслящий враг не осмелится двинуть на аймара войско, пока они принимают на своей земле всемогущих богов.

То, о чем толковал старый пращник, было гораздо важнее. У Кетука возникла и стала крепнуть вопреки всему надежда, что его семейная жизнь с Арикой еще может начаться, не омрачившись рождением маленького божка.

– Значит, она сможет избавиться от плода, и ее не казнят?

– Именно, братец. Наконец-то ты понял.