– Мне понятна подспудная мысль господина президента… не такая уж и подспудная, кстати. Всех раздражает, что кухарка руководит государством, а она им действительно руководит, постоянно выбирая того или иного президента, депутатов, губернаторов. Но какой хай поднимут правозащитники!
Я сказал:
– Лишь бы не сами кухарки. Надеюсь, вздохнут с облегчением. Раньше приходилось отрывать время у дач, огородов. А правозащитникам тайно польстит, что включены в число вершителей судеб. Что вообще-то справедливо, они хоть и против нас, но люди грамотные, энергичные, преданные своим ложным языческим золотым тельцам, политкорректности и прочему матьегозаногизму… Их пропустим через первый барьер, пропустим.
Вертинский скупо усмехнулся:
– Через первый… Но здесь есть очень серьезные подводные камни.
– А как без них?
– Погоди-погоди! Мы пришли к власти на волне возмущения, что вся мощь нашей цивилизации брошена на изготовление все более совершенных и сверхсовершенных фаллоимитаторов, а это не есть хорошо. И что какое бы новшество ни придумали ученые, его сразу же захватывают дебилы… Могли ли предположить создатели телевидения, мечтавшие о добром и вечном, что их творение превратят в жвачники, где пойдут косяками дебильные шоу? На этой волне мы и победили. Так вот теперь начинаем сворачивать всю эту дурь… не буду перечислять, а спешно разворачивать сеть… чего? Не сядем ли в лужу? Тысячу дурацких боевиков проще наклепать, чем снять один умный фильм или написать умную книгу!
Потемкин сказал хладнокровно:
– Просто у обывателя резко сузится выбор. Вместо тысячи боевиков, что ежемесячно выбрасываются на прилавки, он увидит не больше десятка книг. Все равно у него будет выбор, десять книг все равно не прочтет.
Я уже насытился, приятная тяжесть в желудке, хотя йоги твердят, что этого допускать не стоит, принесли десерт, я отделял ложечкой ровные ломтики пирожного, от чашки кофе струится нежный аромат, голова уже чистая и ясная, мозг ржет и бьет копытом, готовый разнести стойло, просит работы.
Появился и сел за соседний стол Безруков, зам премьер-министра, он недавно увлекся здоровым образом жизни, купил пасеку, на работу является покусанный, опухший, но с азартом рассказывает, что даже пчелиный яд полезен, пусть кусают, зато теперь у него собственный мед, без халтуры и подделок, свой прополис, перга и маточное молочко, и если бы не вредили всяческие клещи, он бы уже привез с десяток бидонов отборнейшего меда…
Шмаль, министр труда, взялся расспрашивать, тоже восхотел здоровой жизни, Безруков рассказал ужасы, как клещи отгрызают у пчел крылья, и те помирают, другие клещи у пчел выпивают кровь, этих клещей столько, что улей не просто хиреет, а гибнет вовсе. Приходится ульи опрыскивать особой смесью, чтобы гибли только клещи…
Я рассеянно подумал про маленьких сборщиков меда, создавших удивительное сложнейшее общество, вспомнил про мед, это же эликсир жизни, мысль вяло перекинулась к человечеству, те же пчелы, а вот мы, власть, должны следить, чтобы пчелам не вредили клещи и прочие гады, не отбирали мед, который нужен и пчелам, и нам, власти. Собственно, мы со своими двуногими клещами должны поступать так, как поступаем с шестиногими, что пробираются в пчелиные ульи. Пчелы должны быть защищены! А клещи… Что за болезненный выверт зачитывать права и затевать дорогостоящую юридическую процедуру? Давайте смотреть правде в глаза: человечество расплодилось на свете как-то слишком уж, медицина подгадила: спасает всех, даже безнадежных уродов. Надо, надо количество этих гомо, которые далеко не всегда сапиенсы, а скорее – клещи, уменьшать. Но не стоит это важное дело пускать на самотек, так могут оказаться затоптанными и талантливые дети. А вот отстрел клещей-отморозков без суда и следствия принесет обществу только пользу. Не секрет, что большинство из них законченные дегенераты, которые уже по генетическому типу предрасположены только к разрушительным тенденциям. И лучше отстреливать еще вначале, когда расписывают стены домов матерными словами и срут в лифтах, чем потом, когда зверски убьют десяток семей в поисках выпивки.
На пороге появился Романовский, огляделся. Я улыбнулся, а Вертинский, перехватив мой веселый взгляд, приподнялся и помахал рукой.
Романовский подошел вальяжный, довольный, бросил на край стола с десяток скрепленных листков.
– Желаю всем здравствовать и доброго утра, кстати. Надыбал интересную информацию! Вице-президент Академии наук Герасименко…
Вертинский снова посмотрел на меня.
– Ничего, если я приглашу Владимира Дмитриевича перекусить червячка?
Романовский скривился:
– Какие гадости жрете!.. Это даже не французы с лягушками, а вообще… Мне, кстати, отсюда пирожки да кулебяки носили. Вкусно, честно говоря, здесь готовят. Да только пузо через ремень отвиснет…
– И вы всю ночь здесь трудились? – весело удивился Вертинский. Взглянул на меня с укором: – Ну вот, а вы всех собак на нас вешали! Хоть одну нацепите на господина Романовского!
– Да, господин Романовский, – сказал я. – Пока еще кто-нибудь не явился на последний свободный стул, оседлайте его своим… Так что там Герасименко?
Романовский, не смутившись, он никогда не смущался, придвинул стул, сел, возложив локти на край стола, чем вызвал легкий фырк и поднятие бровей представителя партии аристократов Потемкина.
– Этот Герасименко, – сказал Романовский напористо, – умнейший мужик, убедительно доказывает, что если всю мощь нашей цивилизации направить на решение проблемы бессмертия, то уже через двадцать пять лет возраст любого из живущих можно бы продлить до двухсот лет! А через сорок лет было бы достигнуто бессмертие. Круто?.. Как говорят теперь в правительстве, подражая шоуменам, наверно, завидуя, полный улет! Правда, пока для немногих само бессмертие. Каждого проходилось бы пропускать через сложнейший медицинский суперкомпьютер, но еще лет через десять бессмертие стало бы достижимо для каждого. Более того, каждый сможет выбирать тот возраст, в котором остановиться!.. Более того, можно прожить до старости, затем снова обновить организм до подростка… Здорово?
Вертинский морщился, неловко за такие статьи, зато Потемкин насторожился, настоящий политик,
