– В школе была там на экскурсии.
– Ну вот и отлично, – сказал я в том же шутливом тоне. – Найдешь дорогу.
– И что, к тебе вот так и прут?
– Не все, конечно…
– А как я к тебе приду? – спросила она недоверчиво. – А-а, ты меня оформишь практиканткой? Как Монику Левински?
Я горько усмехнулся:
– Таня, просто приди. При входе назови свое имя, этого достаточно.
Она покачала головой:
– Я слышала, у вас это очень непросто. Все могут короли, но…
– Они в самом деле все могут, – возразил я. – По хрену эту демократию! Мы сами определяем, что можно, а что нельзя. Что может быть естественнее, что встречаются двое, когда один любит, а второй… вроде бы неравнодушен тоже?
– Ты в самом деле неравнодушен? – спросила она.
– Это ты вроде бы неравнодушна, – обвинил я, – но все равно не увиливай. Придешь?
Она вздохнула, глаза затуманились, тут же заблестели влагой. Веки покраснели, она смотрела на меня жадно и тоскующе. Из груди вырвался вздох:
– Приду. Сам знаешь, что приду.
ГЛАВА 8
Я не находил себе места, как сквозь сон помню череду людей, их вводила Александра, я разбирал жалобы, словно простой управдом, брал на контроль, выделял фонды из президентского запаса, переадресовывал, обещал разобраться, наконец Александра приоткрыла дверь, взглянула как-то странно.
– Господин президент…
– Да, – сказал я. – Да!.. Зови.
Она выскользнула, а вместо нее тихо вошла Таня. Я любовался ее чистой одухотворенной красотой. Аристократка… Такие трепетные и чистые существа, результат удачнейших комбинаций генов, появляются и в самых глухих деревнях, но высший свет выхватывает их из любой глубинки, абсорбирует, ибо редкий из тех, у кого есть большие деньги, женится на еще больших, это фигня для романов, на самом деле богатые предпочитают брать в жены красивых, потому высший свет в целом красивее и породистее простонародья.
Не знаю, родилась ли Таня у богатых и красивых родителей, или же она и есть результат дивной комбинации генов, но сейчас она аристократка и по внешности, и по духу, и по положению.
– Прости, – сказал я, – что не встретил…
– С цветами у Боровицкой башни?
– Где скажешь…
Она бросилась ко мне, тут же остановилась, не зная, как вести себя в кремлевских апартаментах. Я раскинул руки, но она и тогда не сдвинулась с места, бледное лицо и чуть припухшие глаза, вздернутый подбородок, страх и одновременно вызов во всей фигуре.
– Таня, – шепнули мои губы, – ох, Таня…
Сам подошел и обнял, тут же прильнула всем телом, стараясь влезть в меня, раствориться, спрятаться от чужого неуютного мира.
– Как без тебя бывает холодно…
– А мне? – спросил я. – Таня, мужчинам еще больше, чем женщинам, нужна поддержка. А лучшая поддержка – это женщина, сопящая за спиной. Всегда чувствуешь, что отступать некуда. Ведь мы всегда воюем…
Она послушно ступала рядом, стараясь попадать в ногу. Я усадил ее в кресло, тронул кнопку вызова. Появилось лицо Александры, подчеркнуто нейтральное, как у красивого, но неодушевленного робота.
– Да, господин президент?
– Не пускай ко мне никого в ближайшие полчаса.
– Хорошо, господин президент.
В ее голосе звучало неодобрение, но в то же время готовность исполнить приказ в любом случае, даже если Казидуб ворвется во главе танковой колонны.
Я услышал подавленный всхлип, Таня вытерла зарождавшуюся слезу, прерывисто вздохнула:
– У меня сегодня был долгий разговор с… мужем.
Она чуть запнулась перед последним словом, с каждым днем дается все труднее, я поторопился спросить:
– И что он сказал?
– Ну, две трети тебе неинтересно…
Я снова торопливо кивнул, хотя как же неинтересно, прямо сгораю от любопытства, но мы то, что выказываем, а не то дерьмецо, чем заполнены внутри, и потому тут же согласился:
