– Да, – подтвердил он, – можете вводить туда своих людей. Посмотрите, возможно, понадобится назначить другого управляющего… Я не совсем помню, был ли он среди тех, кто выбежал все-таки навстречу с оружием в руках… уже в конце, когда я собрался уходить…
Перигейл потрясенно смотрел в безмятежное юное лицо. У этого паладина нет ни тени сомнения, что поступил правильно. Кто-то выучил его настолько хорошо, что теперь он в состоянии в одиночку перебить весь гарнизон замка, но этот кто-то также внушил, что есть люди чистые и есть нечистые… и нечистых можно убивать без всякого угрызения совести.
– Сэр Шатерхэнд, – распорядился Перигейл, – возьмите двоих и посмотрите, что там в замке. Возможно, наш лорд Лоенгрин, решив одну проблему, вызвал тем самым сразу десять…
Сэр Шатерхэнд ответил с достоинством:
– Я постараюсь решить их все на месте. Что не получится – доложу. Сэр Перигейл, лорд Лоенгрин…
Он откланялся и вышел из круга света. Слышно было, как хрустят под тяжелыми сапогами мелкие веточки, потом дружелюбно заржал далекий конь.
Лоенгрин повернулся к Перигейлу:
– Десять проблем?
Тот сказал успокаивающе:
– Сэр Шатерхэнд постарается все решить на месте. Вообще-то была одна проблема: некоторая несговорчивость хозяина замка, он хотел что-то выторговать взамен на присягу, а то и просто хотел немного покрасоваться независимостью… но теперь, гм, надо думать, кому передать замок. Ближних вроде бы из родни у него здесь нет, а дальние передерутся.
Лоенгрин зябко повел плечами.
– Сэр Перигейл, – сказал он упавшим голосом, – меня посылали раньше только на истребление чудовищ.
Перигейл посмотрел внимательно.
– Там проще, верно?
– Еще как, – ответил Лоенгрин с тоской. – Убил дракона или гигантского кабана и… все!.. Меня не интересовали даже такие важные для других вопросы, охраняют ли они какие-то древние сокровища.
– Понимаю, – ответил Перигейл. – Паладин должен быть бескорыстным. Так?
– Верно.
– И, кроме того, пусть другие дерутся за их сокровища?
Лоенгрин развел руками.
– Мое дело – очищать мир от чудовищ, делать его безопасным для людей.
– Безопасным, – согласился Перигейл, – это замечательно. А от людей?
– У меня были хорошие наставники, – признался Лоенгрин.
– В смысле, рядом?
– Да.
Перигейл окинул его внимательным взглядом. Молодой рыцарь настолько чист, что просто светел, но сейчас наставника, который брал бы на себя ответственность, рядом нет, так что тягостные сомнения в своей правоте будут посещать, а то и терзать эту светлую душу все чаще и чаще.
– Держитесь, – посоветовал он. – Мой лорд, вы и сейчас сделали то же самое, что и в лесу или в горах, когда убивали чудовищ. Да, это тоже… чудовища. Они могли бы не стать ими… будь у них другое воспитание или просто… будь поумнее. Люди, что умнее, всегда идут на разговор, с ними договориться легче.
Лоенгрин пробормотал:
– Когда я увидел его, меня взяла такая дикая злоба, что я убил, как только… как только он отказался исправиться. И остальных! Но сейчас вот вспоминаю, и мне просто плохо.
– Знаю, – сказал Перигейл.
– Да? Тогда почему мне так?
– Потому что чудовища, – сказал Перигейл, – всегда чудовища. А человек мог бы им и не стать. Но как только стал… мой лорд, убивайте без колебаний! Потому что когда человек – зверь, это всем зверям зверь.
– Ох…
– Не убьете вы, – сказал Перигейл, – убьют вас.
Короткая ночь прошла, в лесу еще не посветлело, но птицы проснулись и защебетали со всех сторон: с деревьев, из кустов, с земли и как будто бы даже из нор.
Глава 5
Воины оседлали коней, Перигейл вывел всех на опушку, дождался сэра Шатерхэнда, тот примчался, запыхавшись, и доложил, косясь уважительно на Лоенгрина, что все, кто схватился в замке сэра Хейла за оружие, убиты, слуги уже выносят трупы и замывают кровь.
Перигейл сказал Лоенгрину настойчиво:
– Все хорошо!.. Все хорошо, все правильно!.. Убиты смутьяны, рознь и мятеж задушены в зародыше. Все остальные люди могут вздохнуть свободно и заниматься своими делами.
Лоенгрин кивнул с невеселым видом.
– Все верно. Но как печально…
Перигейл сказал наставительно:
– Ваша светлость, люди все-таки посложнее драконов. Драконы всегда зло, верно? А люди не только добро и зло, но и средние, каких большинство… Вот с ними хуже всего, верно?
На востоке темнота отступила перед рассветом, а затем небо робко и нежно заалело, как щеки стыдливой девушки.
Послышался стук копыт, на поляну влетел один из людей сэра Шатерхэнда, прокричал, удерживая разгоряченного коня, что стремился мчаться дальше:
– Ваша светлость!.. В крепость прибыл сэр Джонатан Орсенкнефт, это брат убитого вами хозяина. Он собирается мстить за убитого брата, отказывается вам подчиниться и сразу начал расставлять своих людей…
Лоенгрин вскочил.
– Сколько с ним?
– Пустяки, – ответил Шатерхэнд. – Он же ехал в гости к брату!.. С ним ни одного лучника или арбалетчика, только знатные рыцари…
Лоенгрин прокричал яростно:
– Все по коням! Быстро в крепость, пока он не придумал, как укрепиться против нас! Мы не должны упускать победу! Никто не смеет бросать вызов власти и устанавливать свои законы!.. Лорд Орсенкнефт должен быть повержен, силы его рассеяны, а каждый из уцелевших принесет присягу мне лично, будь он рыцарь или последний челядин!..
Сэр Шатерхэнд выхватил меч и поднял над головой. Солнечные лучи заблистали на лезвии остро и победно.
– Возьмем крепость! – прокричал он страшным голосом. – И никто больше не посмеет противиться воле герцога!
– Захватим! – крикнул сэр Харальд.
Лоенгрин повернул коня и направил его в сторону распахнутых ворот. Сердце стучит часто и сильно, нагнетая кровь и наливая все тело злой нерассуждающей мощью, что заставляла бросаться даже на громадного дракона, но и приводила к победе.
– Не отставать! – прокричал он.
Дорога трижды обошла вокруг горы, но лишь в одном месте их обстреляли. К счастью, из простых луков, стрелы отскакивали от стальных панцирей и рыцарских щитов, и всадники только сильнее настегивали измученных крутым подъемом коней.
Ворота уже закрыты, но Лоенгрин сам с двумя молодыми парнями перебрались через стену, сломили слабое сопротивление и распахнули створки.
Больше сопротивления не было, а когда Лоенгрин в сопровождении Нила ворвался в замок, там все встали на колени, за исключением барона Джонатана Орсенкнефта, брата убитого хозяина, и склонили
