– А вы понимаете, что должны разговаривать со мной иначе уже сейчас? Я могу поставить вас и младшей служанкой.
– Что? Что вы сказали?
Он сказал, повышая голос:
– Будете стелить мне постель, а когда я решу, что вы надоели мне, будете жить в коровнике!.. Так что советую быть со мной… поласковее, мотылек. Я умею обрывать крылышки.
Она прошептала, сдерживая слезы:
– Как отец ошибся в вас! Он считал вас верным и преданным вассалом!
Тельрамунд зло ухмыльнулся.
– Я и был им, пока был молод и глуп. Теперь я владетельный граф, я занимаюсь торговлей, у меня ремесла, ростовщики, золотокузнецы. Я умею усмирять мечом, но еще надежнее усмирять золотом! И здесь моя власть уже выше, чем у герцога!
Она собралась с силами, вымолвила дрожащим голосом:
– Позор вассалу, что нарушает клятву! Позор тому, кто бьет в спину. Позор мужчине, который пользуется тем, что женщина не может поднять тяжелый меч и защитить свою честь…
Он захохотал, широко раскрывая огромный рот. Зубы блеснули крупные, желтые.
– Нет никакого позора! – прорычал он густым голосом. – Это все выдумки. Я все чаще имею дело с торговцами и уже знаю, что стыд глаза не выест. Главное – прибыль. А я знаю, что получу. Так что сдавайтесь, мотылек. Я могу быть и милостив… ха-ха!
Она прошептала:
– Мои вассалы не позволят вам захватить трон!
Он ухмыльнулся.
– Да?
– Я им все расскажу…
– А я расскажу свое. И кому они захотят поверить?
Она замерла, Тельрамунд употребил очень точное слово «захотят». Ее слово против его слова, но она слабая женщина, а Тельрамунд – прославленный воин, одержал победы больше чем в ста пятидесяти сражениях, он несметно богат, через Ортруду у него связи с многими знатными родами, а графство его самое крупное в герцогстве. И вассалы, поставленные перед выбором, могут предпочесть на троне Тельрамунда.
Она прошептала:
– Уходите! Уходите немедленно.
Он не сдвинулся с места, нагло захохотал, глядя на ее мертвенно бледное лицо, перевел взгляд на глаза дочери герцога, что быстро наполняются слезами, снова гулко хохотнул и двинулся к двери неспешно и небрежно, каждым движением выказывая, что уходит сам, по своей воле, и что в этом громадном замке он либо уже хозяин, либо будет им очень скоро.
Глава 3
Она взглянула на Перигейла и по его взгляду поняла, какой он видит ее: нежное чистое лицо с глазами прозрачнее родниковой воды, толстые золотые косы перевиты жемчугом и падают до самых пят, прямая и стройная, с прямой спиной, вид гордый, но те, кто ее знают, сразу скажут, что глаза у юной герцогини испуганные, как у пойманного кролика.
Перигейл проговорил невесело:
– Даже будучи больным, ваш батюшка держал власть в железном кулаке.
– А что сейчас? – спросила Эльза тревожно.
Ее сердце сжалось от недоброго предчувствия. Перигейл помедлил, она поняла, что ему очень не хочется говорить, и предчувствие переросло в тревогу, в груди возникла боль.
– Тревожно, – ответил он уклончиво.
– Это как? Говори!
– Барон Эварист Хардбальд заявил, что налоги в герцогскую казну слишком велики… Граф Гердвин сообщил, что и он отказывается платить, пока их не сделают более справедливыми. Но дальше всех зашел виконт Хейл, он сказал, что достаточно и того, если они посылают свои дружины на зов герцога.
Она заломила руки.
– Это мятеж?
– Нет, – проговорил он размеренно и успокаивающе, – еще не мятеж, однако вассалы поднимают головы. Формально имеют право на пересмотр.
– Почему?
Он объяснил терпеливо:
– Присягали не вам, а вашему отцу. Но он умер, все от присяги свободны. И еще понимают, что ваши слабые руки не в силах их принудить к повиновению.
Она опустила руки, а Перигейл перехватил ее беспомощный взгляд на свои ладони с тонкими длинными пальцами.
– Что же делать, Перигейл?
Он коротко поклонился.
– Эльза, мою верность никто не поколеблет. Но по всему герцогству говорят, что слабая девушка не удержит власть в неспокойной стране.
– И что… какой выход?
Он произнес бесстрастно:
– Замужество.
Она охнула, Перигейл с сочувствием смотрел, как она закусила губу, а в глазах появились слезы. Знатные рыцари часто появлялись в замке герцога и просили руки его дочери, но Эльза отказывала всем, а на упреки отца отвечала, что ни один не затронул ее сердца. И напрасно отец говорил, что только простолюдины могут поддаваться его зову, а благородные люди в первую очередь следуют зову чести, справедливости, благородства, а те из них, кто еще и облечен властью, должны руководствоваться интересами своей страны.
Звонко прозвучала далекая труба, Эльза безнадежно вздохнула. По смерти герцога все чаще доносится этот зов, извещающий, что к замку приближается рыцарь со свитой, который просит опустить мост и открыть ворота. Очередной жених, очередной претендент на ее руку и, главное, на трон Брабанта.
«Главное, трон, – подумала она с горечью. – Хотя все и говорят о моей красоте, но меня не видели, а трон видеть необязательно, чтобы понимать, что такое власть над целым герцогством. Громогласно заявляют, что приехали, очарованные моей красотой, но сколько из них просто врут? И как их отличить?»
Перигейл тяжело вздохнул.
– Леди Эльза… Что я вам могу посоветовать?.. Только выбрать среди женихов того…
– Они мне все неинтересны!
Он договорил:
– Тогда просто наименее противного. Но, простите, женщина не сможет управлять Брабантом. Брабантом непросто управлять даже очень сильному мужчине!.. А теперь, леди Эльза, нам нужно поспешить в малый зал…
– Что случилось?
Он сдвинул плечами, но взгляд его ушел в сторону.
– Ряд рыцарей настаивают, что нужно принять некое решение…
– О моем замужестве?
Он тяжело вздохнул.
– Леди Эльза… если бы вы знали, что все женщины выходят без любви, а по долгу!.. Разве ваша мать вышла за герцога по любви, пламенной и безудержной? Нет, ее выдали за него, даже не видя его толком. А она увидела жениха только в день бракосочетания!.. И что, разве ваша мать была несчастлива?..
Она пробормотала, уже поколебленная:
– Она умерла, когда мне было четырнадцать, но она была… счастлива. И она любила отца. И он ее…
