– Ну вот видите!.. А сейчас пойдемте. Нельзя, чтобы такие важные решения принимались без вас.
В малом зале собирались знатные рыцари герцогства, переговариваются сдержанно и таинственно. Все чувствовали, что произойдет нечто важное, потому все пришли в самой нарядной одежде, многие надели парадные доспехи, мало пригодные в бою, но очень красивые, с рисунками на панцире, с позолотой и серебряной насечкой.
Эльза заняла свое, теперь свое, место на отцовском кресле, выпрямилась, стараясь смотреть гордо и величественно, но в то же время благосклонно, как подобает государю.
Распахнулась дверь, в дверном проеме возникла громадная фигура Тельрамунда. Свет померк в зале, когда он сделал первый шаг, закрывая широкой спиной светильники у двери, и многие узрели в этом недобрый знак. Сердце Эльзы похолодело.
За Тельрамундом шумно вошли рыцари его свиты. Держались они вольно, бросали на окружающих дерзкие взгляды, громко смеялись и то и дело опускали ладони к рукоятям мечей. Тельрамунд прошел на середину зала, Эльза ждала, побелев как полотно, что он подойдет к ней и скажет ей что-то ужасное, однако Тельрамунд остановился, его рыцари встали за его спиной и замерли.
Когда шум стих, Тельрамунд сказал зычно тем громовым голосом, которым он созывал в разгар кровавой сечи своих людей:
– Перед всем благородным рыцарством Брабанта и Лимбурга свидетельствую!.. Именно мне по праву и долгу принадлежит трон герцогства!
По всему залу прокатился изумленный говор, но Эльза уловила в нем и то, что примерно этого рыцари и ожидали.
Перигейл, нахмурившись, спросил так же громко:
– Объяснитесь, сэр Тельрамунд, по какому праву?
Тельрамунд окинул его снисходительным взглядом.
– Если бы вас, сэр Перигейл, покойный герцог не выставлял всякий раз за двери, когда происходил важный разговор, вы бы слышали, что герцог в тот день, когда нашей милой Эльзе исполнилось пятнадцать лет, призвал меня, и мы долго говорили о ней и о герцогстве. Он хотел, чтобы я взял Эльзу в жены, но сама Эльза воспротивилась этому, и я не стал настаивать по доброте своей душевной.
Эльза вскрикнула:
– Это ложь!
Она сама чувствовала, что голос ее прозвучал одиноко и беспомощно. Возможно, вообще надо было промолчать, тем более что Тельрамунд тут же спросил гулким голосом, что разнесся по всему залу:
– Ложь? Вы очень хотели выйти за меня, но поскромничали?
Эльза ощутила, что краснеет, вот всегда она вскрикивает раньше, чем успевает тщательно уложить мысли в слова, пролепетала жалко:
– Ложь, что отец хотел выдать меня за вас!
Она видела в глазах многих рыцарей недовольство, мешает Тельрамунду высказать главное, он же пришел не затем, чтобы рассказывать, что было когда-то, и Тельрамунд, чувствуя поддержку, отмахнулся от юной герцогини, как от мухи, и продолжил голосом победителя:
– Тогда герцог, видя, что я не желаю брать Эльзу в жены против ее воли, попросил меня защищать герцогство, как я это и делал всегда, а после его смерти, что уже близка, занять трон и оставаться опорой герцогства!.. Я поклялся на мече, что сдержу слово. От себя добавлю, что милая Эльза не будет ущемлена в ее правах и останется в замке… но, вы сами понимаете, герцогством должен править мужчина… и не просто мужчина, а способный удержать власть, усмирять непокорных и защищать пределы! По желанию герцога я поклялся на мече, что займу трон и буду защищать Эльзу, а Эльза дала клятву, что примет мое покровительство.
Эльза замерла, чувствуя, как силы покидают ее, а в зале нарастал шум. Рыцари спорят, обсуждают, кто-то беспомощно разводит руками, кто-то кивает, кто-то явно не согласен… Господи, да неужели они могут поверить этому лжецу, но Тельрамунд выглядит уверенно, а рыцари за его спиной самодовольно улыбаются: возвышение их сюзерена возвысит их тоже.
По лицу Перигейла прочесть ничего нельзя, привык при дворе держаться невозмутимо, но по другим рыцарям видно, что Тельрамунда не хотят: груб и жесток, крестьяне в его землях стонут от поборов и налогов, ремесленники бегут, а торговцы стараются не заходить в его земли, потому Тельрамунд все необходимое чаще добывает грабежами и победными войнами. И оказаться под его тяжелой рукой никому не хочется…
С другой стороны, он поклялся на мече, а это самая святая для рыцарей клятва. Нельзя не сдержать эту клятву, нет ее нерушимей, нет ее достойней.
Один из старших рыцарей, благородный барон Канингем, повернулся к Эльзе. Его еще не старческие глаза взглянули на нее с глубоким сочувствием.
– А что скажет на это благородная госпожа Эльза?
Ей показалось, что он нарочито подчеркнул слово «госпожа», напоминая всем, ей в том числе, что на троне сейчас не испуганная девочка, а дочь герцога и что она там по праву и будет находиться там до тех пор, пока не докажут, что это место должен занимать другой человек.
Эльза ощутила, как ее захлестывает волна благодарности к этому человеку, которого она почти не знала.
Все затихли и не отрывали от нее взоров, когда она вскочила с трона. Глаза ее метали молнии.
– Ложь! – прокричала она гневно. – Ложь!.. Как граф Тельрамунд мог… как он мог вымолвить такое, и почему Божий гнев не испепелит его на месте?
Барон Канингем спросил в тишине:
– Вы отрицаете, что ваш отец поручил это герцогство графу Тельрамунду?
– Да! – выкрикнула Эльза. – Он совсем недавно был в покоях моего батюшки и при мне клялся, что будет помогать мне усидеть на троне!.. Он клялся быть помощником, но не герцогом!
Барон Канингем повернулся к Тельрамунду.
– Граф?
Тельрамунд сдвинул плечами, заскрипело железо, и все поняли, что под роскошным камзолом графа находится стальной панцирь.
– Глупости, – ответил он небрежно. – Девчонка… то есть леди Эльза, просто нагло врет. Я еще раз поклянусь на мече… Надеюсь, вас это убедит.
Ему поднесли его меч, огромный, длинный, пугающий своими размерами даже бывалых воинов.
Тельрамунд опустил на обнаженное лезвие ладонь, возвел очи к своду, и все услышали его громкую речь:
– Клянусь великой рыцарской клятвой перед лицом Господа, что покойный герцог завещал мне трон Брабанта! Он понимал, что только я смогу усмирить бунты и заставить трепетать противников. И я поклялся в ответ, что желаю ему долгих лет жизни, но если Господь все-таки призовет его, я займу трон и буду щитом и мечом Брабанта!
Барон Канингем снова повернулся к Эльзе, а вместе с ним все рыцари молча обратили взоры на Эльзу.
Бледная, как полотно, она вскрикнула:
– Он лжет! Он лжет!.. Как он может…
Тельрамунд сказал надменно:
– Слово известного рыцаря против слов избалованной девчонки! Что перевесит?
Эльза ухватилась за горло, лицо ее начало краснеть.
– Я обращусь… – прошептала она, – к королю… Он справедлив… Король накажет…
Тельрамунд победно улыбнулся, Эльза покачнулась и рухнула без сознания. Ее подняли придворные дамы и унесли, легкую, как перышко, в ее покои. Тельрамунд проводил их насмешливым взглядом.
Рыцари переговаривались, в зале тихий гул, словно под замком в стены бьют воды Рейна, но все умолкли, когда Тельрамунд сказал грозно:
– Я сам обращусь к королю Генриху! И посмотрим, кому поверит больше.
Глава 4
Король Генрих, прозванный Птицеловом за дипломатическое умение «уловлять людей, аки птиц»,
