армия не обходится без лучников, хотя благородные люди все же брезгают брать лук в руки. Увы, если бы от луков отказались все – прекрасно, но если кто-то из бесчестных людей будет продолжать ими пользоваться, он сразу получит преимущество. Так что даже от луков нельзя отказываться, дабы порочные люди не торжествовали над благородными.
Он пробормотал:
– Ладно, посмотрим, стоит ли вообще туда ехать…
К вечеру уже весь замок бурлил разговорами о предстоящем турнире. Вспоминались и обсуждались предыдущие, прикидывали, кто не будет участвовать, кто придет впервые, будут ли неожиданности, сможет ли сэр Тенквист в отсутствие графа Тельрамунда выйти победителем, или же он окажется даже не на втором месте, а на третьем, если примут участие не только Тельрамунд, но и рыцарь в сверкающих доспехах, так победно ставший брабантским герцогом.
Нил влюбленно начищал доспехи Лоенгрина, точил его меч и кинжал, сам заменил ремни и пряжки на более прочные, а когда у сюзерена, как он решил, выдалась свободная минута, спросил осторожно:
– Ваша светлость, а вы против турниров?
– Почему? – удивился Лоенгрин. – Я сам сломал немало копий в турнирных схватках.
Нил радостно подпрыгнул.
– Я так и думал!
– Ну, – сказал Лоенгрин, – а что особенного?
– Простите, – сказал Нил с видом глубокого раскаяния, – вдруг подумалась глупость такая… Все-таки паладин, человек церкви! А церковь всегда была против. Даже запрещала вроде бы. Или только короли?
– Короли ограничивают правилами, – поправил Лоенгрин, – а церковь запрещает вовсе!
– Вот-вот! А вам, значит, можно?
Лоенгрин покачал головой.
– Паладины не люди церкви, а люди Бога. А церковь – дом Бога. Паладины и церковь, скорее, двоюродные братья… пусть даже родные, но не отец и сын! Или мать и сыновья. Паладины участвуют в турнирах, потому что турниры – это не просто места, где мужчины меряются силой. Если бы это было так, паладины просто брезговали бы турнирами. Или пренебрегали ими из-за низкой значимости…
Нил ждал продолжения, но рыцарь Лебедя, похоже, полагал, что объяснил все подробно и ясно, снова придвинул к себе стопку бумаг.
Выждав время, Нил спросил осторожно:
– Ваша светлость…
– Ну-ну, – откликнулся Лоенгрин рассеянно.
– А чем, – поинтересовался Нил, – важны турниры для вас? Паладинов?
Лоенгрин не сразу, похоже, понял, словно уже мысленно бродит среди закорючек на пергаменте.
– Важны? – переспросил он. – Для нас они не важны.
– Но вы сказали…
– Они важны для общества, – пояснил Лоенгрин. – Для его облагораживания. Ты читал правила?..
– Еще бы! Много раз!
– Участвовать в турнире, – пояснил Лоенгрин, – это уже свидетельство, что ты человек благородный. А вот вероломный, трус, насильник, пьяница, сварливец, клятвопреступник, вор… да продолжать долго, сам перечитай, кому запрещено появляться на турнире!.. эти люди не допускаются в благородное собрание.
Нил сказал настороженно:
– Да, там так написано…
– Мораль турнира, – объяснил Лоенгрин, – если хочешь общаться с приличными людьми, сам веди себя прилично! Вот в этом и есть главная сила турнира – очистка нравственности.
Нил слушал, кивал, но теперь помалкивал: молодой герцог говорит так красиво, правильно и книжно, что возразить нечего, и вообще своим суконным языком сказать неча: что ни скажешь – ляпнешь глупость. А рыцарь Лебедя хоть и молод, но чувствуется, что сызмальства, еще когда среди умных и благородных рыцарей ползал на четвереньках, уже впитывал воинскую мудрость и учение говорить красиво- возвышенные слова.
Он проговорил несмело:
– Ваша светлость, а что насчет этого нового правила…
– Какого именно?
– Что на турнир допускаются только рыцари, кто может документально подтвердить свою родословную, в которой не меньше трех колен благородных предков?.. Все в Брабанте знают, что у барона Эскилсона самая длинная родословная… А после него у виконта Бергслунда, хотя он и утверждает, что у него длиннее…
Лоенгрин сказал весело:
– Ну-ну, скажи, от кого он ведет род?
– Виконт?
– Да хоть и барон.
– Барон ведет род от некоего Костогрыза, что пришел в эти дикие леса, очистил поляну и построил дом, защищая его от зверей.
– А виконт?
– Три века тому здесь появился разбойник Большой Нож, он грабил на дорогах, а потом собрал отряд и обложил данью самых первых поселенцев…
Лоенгрин так весело и заразительно расхохотался, сверкая белыми зубами, что Нил тоже заулыбался во весь рот, еще не зная чему.
– Вот видишь, – сказал Лоенгрин весело, – один ведет род от простого крестьянина, второй – от разбойника! И так у всех, кто так гордится длинной вереницей предков.
Нил посмотрел с благоговением. Молодой герцог указал на то, что он и так знал, но никогда в голову не приходило, чтобы вспомнить во время разговора.
И возможно, сам он, Лоенгрин, как раз из тех, кто отвагой, силой рук и мечом завоевывает себе имя? И станет тем первым, от которого будут вести род и похваляться, что их родословная от самого Лоенгрина?
Он ощутил, что начинает смотреть на Лоенгрина с еще большим уважением. Невелика заслуга быть потомком великого человека, а вот стать великим, от которого будут вести род и гордиться именем того первого…
Лоенгрин поднял голову.
– Ты еще здесь? Иди отдыхай. Если так уж хочешь, сбегай в конюшню и проверь левую подкову на задней ноге моего скакуна. Что-то начала позванивать, скоро оторвется.
Нил поклонился и умчался, а во дворе сразу же наткнулся на сэра Ларсеруда, одного из вассальных рыцарей, безземельного и безлошадного, что пробавляются службой при замке.
– Кто не явится в собрание, – говорил он громко сэру Кантелинену, такому же служивому рыцарю, – когда он приглашен, кто по алчности или по какой-либо другой причине женится на простолюдинке, тот исключается из турнира. Это правило тебе как? Не режет уши?
– Все правильно, – ответил сэр Кантелинен настороженно, – а то я сам знавал за свою жизнь двоих рыцарей… в прошлом, что взяли в жены дочерей богатых торговцев.
Ларсеруд грозно сдвинул брови.
– Их всего лишь перестали допускать на турниры?
– Да, – подтвердил Кантелинен. – Только на турниры… но это по правилам. А так вообще с ними просто перестали знаться. Никто из рыцарей не подавал им руки, никто не отвечал на приветствия. Более того, к ним начали относиться как к низшему сословию, хотя оба из ветвей достаточно древних родов. Вызовы на поединок от них отвергали с презрением, чтобы не пятнать свое имя схваткой с человеком, опустившимся так низко.
– И что те?
– Да сперва один снял доспехи, а потом и другой. Где-то и до сих пор живут. Говорят, переехали в земли, где их не знают как рыцарей.
