— Что не так с нашими разговорами, Барсик? — удивленно посмотрел на него Старик Качалов. И остальные посмотрели тоже.
— Все не так! Только что я снес не тот камень.
— Из-за разговоров?..
— Да ладно, — махнул рукой Толстый Барселона, — сам, конечно, виноват. Не туда его поставил.
— Ну так переходи, — разрешила Сонечка. — Большая беда.
— Переходи, переходи, — согласился Старик Качалов. — А мы тебя за это оштрафуем.
— Что, сильно оштрафуете?
— Если ты так взвился, значит, ты нужный камень снес. Рискну предположить, что у тебя сорвался хороший конг, не меньше. Поэтому с тебя пиво.
— Два пива, — присоединился Зеленый Фирштейн.
— И фисташки, — добавила Сонечка.
— Два пива и фисташки. Ну у вас и аппетиты. А если не было у меня конга?
— Тогда играем дальше? — невозмутимо ответил Старик Качалов. — Чей ход?
— Стой, стой, — поднял руку Толстый Барселона. — Ладно, с меня два пива и пончик.
— Фисташки, — поправила Сонечка.
— Фисташки, — согласился Толстый Барселона и поменял поспешно и ошибочно снесенную девятку бамбуков на ненужную шестерку дотов и позвал официантку.
Глава шестая
(продолжение)
— …Посмотреть хочешь? — Батюшек выдвинул ящик стола.
— Не мешало бы.
— Посмотри, конечно, я понимаю, что тебе любопытно. Но смысла в этом особого нет.
— Нет смысла? — удивился Регаме.
— Что бы там ни было, Чаблов все равно это купит, правильно? Дневники, наброски путевых записок, черновики писем. — Письма русского путешественника, одним словом, девятнадцатый век. Он возьмет все, тут и думать нечего. А я уже решил эти бумаги продать, набросив ради приличия десять процентов. Будешь смотреть?
— Конечно!
Батюшек вынул из ящика стола толстую папку с аккуратно сложенными документами и положил ее перед Регаме. — Всё здесь. Оригиналы! Изучай.
Регаме быстро, но внимательно просмотрел документы. Они были написаны разными людьми, но ни на одном не узнал он руку Гоголя. Он пролистал их еще раз: распоряжение управляющему; еще одно; черновик письма в банк; черновик письма некоему Василию Андреевичу (Жуковскому?); черновик письма неназванному адресату; письмо владельцу архива без последней страницы; наброски путевых заметок. Регаме перевернул несколько страниц заметок и выхватил взглядом абзац.
Места в корчме и впрямь было немного. Разные люди всяких званий и чинов спали там на лавках, а иные и на полу, пережидая нежданную апрельскую метель. Закинув голову и словно покрывшись пышными усами своими, звонко посвистывал носом польский панок. Рядом с ним, уронив голову на стол, тихо спал хохол. Под боком у него, как дитя подле отца, подняв к голове худые колени, примостился жид, а напротив, разбросав ноги в рейтузах, коротко всхрапывал драгунский офицер. Из мрака, поглотившего углы корчмы, сопели и постанывали еще какие-то фигуры. Их было много. Их было не счесть.
— Да тут целый Ноев ковчег у тебя собрался? — осмотрев комнату, ткнул корчмаря кулаком в живот Чичиков и быстрым, не совсем даже при других обстоятельствах приличным для человека его лет и наружности шагом направился к столу.
Корчмарь проводил его таким взглядом, что самим чертям в лесном болоте стало бы тоскливо, и не стал отвечать. Чичиков, впрочем, этого и не заметил.
Регаме заставил себя небрежно перевернуть страницу, закрыл папку и чуть заметным движением пальцев подтолкнул ее к середине стола. Сердце бухало, разламывая грудную клетку.
— Ну, что? Посмотрел? — Батюшек присел на край стола. — Что скажешь?
— Документы настоящие, — кивнул Регаме, — остальное значения не имеет. Велено брать!
— Я так и думал, — улыбнулся Батюшек. — Тогда связывайся с Петей, пусть готовит оплату. Только… как мы с Агриппой поступим? Очень ты меня заинтересовал этим парижским изданием. Если, конечно, оно парижское.
— С Агриппой просто, — Регаме глубоко вздохнул и поднялся со стула. — Я свяжусь с хозяином книги, узнаю условия и дам знать. Предупреждаю сразу, сторговаться будет тяжело. Мои условия стандартные: пять процентов при заключении сделки.
— Отлично, — потер руки Батюшек. — Тогда звони Пете. Что-то ты неважно выглядишь?..
— Дорога тяжело далась. Вторые сутки не сплю.
— Да-а, — согласился Батюшек, — в нашем возрасте это уже непросто. Ну, давай решай с оплатой и иди отсыпаться.
Игра VII
— Качалов, а что, правила, как всегда, у тебя? — безразличным тоном спросил Зеленый Фирштейн, внимательно разглядев комбинацию, сложившуюся у него к середине очередной игры.
Все подозрительно посмотрели на Фирштейна.
Обычно правила доставали при подсчете очков. Если кто-то просил их во время игры, значит, он замышлял Большую игру. Комбинаций Больших игр никто толком не помнил, поэтому, разглядев в своих камнях что-то заманчивое и многообещающее, они всякий раз просили у Старика Качалова шпаргалку.
Зеленый Фирштейн перелистал брошюру, нашел нужную страницу и замер с каменным лицом.
— Большая игра? — осторожно спросила Сонечка.
— Возможно, — шевельнул плечом Зеленый Фирштейн.
— Большие игры — это мираж, — уверенно заявил Старик Качалов. — Я верю в обычные маджонги: Чистая рука и закрытые конги на благородных камнях при собранном маджонге стоят дороже половины Больших игр. А собрать их намного проще. Так что, друзья, не гоняйтесь за химерами.
— Каждого ведет своя звезда, — загадочно ответил на это Зеленый Фирштейн и сделал снос.
— Ты его не убедил, Качалов, — заметил наблюдательный Толстый Барселона. — Зеленый Фирштейн играет Большую игру.
— Он и меня не убедил, — добавила Сонечка. — На Большие игры нужно идти при первом же удобном случае. Нужно рисковать. Давай, Зеленый, я за тебя болеть буду. Я даже могу снести что-нибудь полезное. У меня давно без дела валяется Северный ветер. Сношу.
— Маджонг! — взревел Зеленый Фирштейн и схватил Северный ветер. — Вот это красавец!
— Да ладно, — не поверила Сонечка. — Так не бывает.
— Все таки Большая игра? — заинтересовался Толстый Барселона. — Как называется?
— Le Joueur maladroit. Кто знает, что это значит?
Французскую брошюру, раздобытую когда-то Стариком Качаловым, они перевели не целиком — только правила игры и подсчета очков. Названия Больших игр остались непереведенными.
— Комбинация называется «Неопытный игрок», — ласково улыбнулся Старик Качалов. — Я нахожу
