Чтобы убедиться, что в павильоне все это время никого не было, Бидон не спеша пришел к выходу. Никого.
Возле двери ему встретился запыхавшийся Енот.
— Кирилл, — бросился Енот к Бидону. — Я у тебя папку забыл.
— Правда? — равнодушно переспросил Бидон. — Давай поищем.
— Ты же помнишь, — Енот подбежал к стене, на которой каких-то пятнадцать минут назад еще висели «Вулканы» Кадорицы, — я стоял здесь, перед гравюрой. А папку положил сюда, — Енот развернулся и протянул руку к одному из стеллажей. Там ничего не было.
— Пусто! — отчаянно крикнул он.
— Пусто, — пожал плечами Бидон и направился к себе в угол.
— Я еще поищу, — безнадежно простонал ему в спину Енот.
Бидон, не останавливаясь, равнодушно двинул плечами.
Какое-то время до него доносилось бормотание Енота: «Стоял здесь… тут гравюра… сюда… может, тут.» Потом бормотание сменилось мычанием, и Бидон уже не разбирал слов. Он бросил пару старых картонных ящиков на поддон, под которым валялась папка, и привычно взялся перебирать книжные лохмотья.
Енот подошел тихо и встал в проходе между стеллажами.
— Ее там нет.
Бидон устало глянул на него и, не говоря ни слова, продолжил возню с книгами.
— Нет там моей папки, — громко повторил Енот и уткнулся взглядом в Бидона.
— Значит, в другом месте оставил, — посочувствовал Бидон.
— Не было никакого другого места, — немедленно отбросил эту версию Енот и шагнул к Бидону. — Я дошел до метро и тут же вернулся. Нигде не останавливался. Другого места не было, ты понял?!
— Может, кто-то заходил и прихватил. Сейчас же знаешь как. А я мог и не заметить, мне отсюда не все видно. Сам посмотри.
— Звездочётов. — Казалось, Енот даже не слушал Бидона. — Урод ты крашеный! Ты куда пап ку дел?
— Да ты что?.. — вскочил и попятился Бидон. — Ищи! Ищи. Разве я тебе не даю?.. Пожалуйста. Я ее не видел даже, этой твоей папки.
— Врешь, скотина, я чувствую, что она где-то у тебя, — взревел Енот и бросился на Бидона.
Бидон чудом выскользнул из-под его руки и метнулся за стеллаж.
— С ума сошел?! — завизжал он оттуда. — Не знаю никакой папки.
— Сейчас узнаешь! — Енот начал раскачивать стеллаж, за которым скрылся Бидон. Всего через минуту стеллаж со страшным грохотом обрушился. Бидон взвыл.
— Я тебе этого не оставлю!.. Я тебе не оставлю, писатель хренов! — вопил Бидон уже из-за соседних полок.
— Это я тебе не оставлю, — тихо процедил Енот и взялся раскачивать второй стеллаж. —
— Молчи! — оскорбился за груздей Бидон. — Что ты в этом смыслишь?
Второй стеллаж рухнул с сухим деревянным треском, подняв грибовидное облако пыли. Енот собрался перейти к третьему и тут чуть не наступил на пакет, который только что выпал из щели. Сквозь тонкий матовый пластик проглядывал золотой обрез альбома с немецкими акватинтами.
— Так, — хрюкнул Енот, перелистав альбом и убедившись, что все страницы на месте. — Так. Бидон! А альбом-то я уже нашел. Я же знал, что папка у тебя, скотина ты тупая. А ты врал. Так что, вернешь остальное?
Бидон не отвечал.
Енот осторожно заглянул за стеллаж. Бидона не было. Енот быстрым шагом пересек весь павильон. Бидон бежал, оставив за ним поле боя.
«Сейчас приведет кого-то», — понял Енот.
На Петровке любому продавцу, даже нелюбимому коллегами Бидону, всегда гарантирована поддержка. Бьют, как правило, не разбирая правых и виноватых, даром что рынок книжный. Если потом выяснится, что накидали невиновному, пострадавшему охотно нальют водки: «Ошиблись, мужик. Бывает». Оказаться пострадавшим Енот не хотел, тем более что два опрокинутых стеллажа не оставляли ему шансов договориться с приятелями Бидона. Поэтому, забрав альбом, Кадорицу и еще раз оглядев пустынный павильон — вдруг хищный Бидон бросил папку где-то на видном месте, — Енот выскользнул на улицу и поспешил к метро.
На аукцион в Линдау Енот Семенов попал случайно. Он встретился в Гамбурге со своим немецким издателем и должен был лететь в Женеву для разговора со швейцарским, но тот попросил перенести встречу на два дня. Енот сперва обозлился на швейцарца, но потом решил отправиться на юг поездом, а по дороге провести день на Боденском озере. Когда еще случай выпадет!..
Он понял, что купит этот альбом, едва взял его в руки. Отличные немецкие акватинты с вкраплениями сухой иглы. Такую роскошь можно было запросто продать в Киеве и неплохо заработать: старые книги в наших беспокойных краях, переживших две мировые войны, одну гражданскую и несчетное число чисток библиотечных фондов, стоят ощутимо дороже, чем в спокойной Европе. Однако альбом оказался только частью лота. С ним вместе шло около пятидесяти страниц разной рукописной чепухи. Енот наскоро просмотрел бумаги: подсчеты каких-то расходов, обрывки путевых записок. Все это было ему ни к чему, но организаторы отказались продавать альбом отдельно. Енот решил, что при торговле добавит не больше пятидесяти евро. Покупать альбом дороже не имело смысла. Но других покупателей лот не заинтересовал вовсе, и он достался Еноту по стартовой цене.
Как поступить со старыми бумагами, он не придумал, решив, что в Киеве у него будет достаточно времени, чтобы с этим разобраться.
До этой неприятности с Бидоном Енот Семенов успел показать альбом и записки двум букинистам — Виталию Петровичу и Семену Кирилловичу. Виталий Петрович лучше всех в Киеве знал, у какой вдовы какого академика что еще осталось от библиотеки мужа. К нему шли за редкими книгами. А Семен Кириллович был вхож в дома самых состоятельных киевлян. Ему несли дорогие издания.
За альбом Енот заломил ровно вдвое больше, чем заплатил немцам, а рукописи пообещал подарить покупателю альбома. Оба старика знали эти торговые ужимки не хуже Енота и сами много лет ими пользовались, однако благодарили Енота за щедрость и широту души так нудно и многословно, будто и в самом деле в них верили. Правда, альбом брать не спешили — обещали поискать покупателей. Оба на всякий случай попросили скопировать записки. Чтобы, если что, не пришлось потенциальному клиенту объяснять на пальцах, о чем идет речь. Енот не возражал.
Виталий Петрович откликнулся первым:
— Могу вас порадовать: у нас клюет. В двенадцать часов дня жду вас у себя. Со всеми бумагами.
Енот вышел на час раньше, решил посмотреть гравюры на Петровке. Если хочешь найти там что-то интересное, то искать нужно утром. Его расчет оправдался: Кирхер за сто гривен — несомненная удача. А потом случилась эта катастрофа.
У Енота ведь не было никаких явных причин подозревать Бидона в воровстве папки. Он погнал на крашеного дурака, в основном, от безысходности. Правда, и интуиция тоже подсказывала Еноту, что папка у Бидона, но что такое интуиция?.. Енот и представить не мог, что, круша стеллажи Бидона, найдет альбом, а оно вон как обернулось. О том, что остальных бумаг он не нашел, Енот не слишком печалился. Он ведь не их продавал, а альбом. Бумаги шли в нагрузку, только чтобы не выбрасывать, а альбом — вот он. В качестве компенсации можно немного сбросить цену. Это и без того пришлось бы сделать.
Накануне с Рудокоповой связался букинист Малевич.
— Леночка, — проворчал он в трубку, — ты меня совсем забыла. Мне уже нужно представляться или все-таки вспомнишь?
— Виталий Петрович, — обрадовалась Рудокопова звонку старика. — Я свинья, конечно, и нет мне
