— Конечно, — позавидовал Сонечке счастливый обладатель конга Старик Качалов. — После Большой игры всякий может конгами разбрасываться.
Глава десятая
Возвращение Регаме
Игрок может держать четыре одинаковые кости на руках, а не объявлять закрытый конг, предполагая использовать часть этих костей для завершения одной или нескольких последовательностей.
Когда возвращаешься домой, Украина начинается даже не в Борисполе, а в стареньких «Боингах- 737» украинских авиакомпаний.
Только что ты раздевался, одевался, опять раздевался, проходил досмотр, показывал билет, паспорт и доказывал, что твой ноутбук — не бомба, потом покупал виски в дьюти-фри Скипхола или Шереметьево, прикидывал, объявят ли посадку вовремя или придется ждать, и вот — потертое кресло у аварийного выхода, киевские газеты, и стюардесса несет тебе открытую баночку «Пущи», стаканчик и соленый арахис. Еще час, и ты в Киеве.
После аварии у Регаме болел бок и сильно ныло ушибленное колено. Потому он и попросил место в аварийном ряду. Тут хоть ноги можно вытянуть. А в целом в этой аварии ему повезло, конечно. Все могло кончиться намного хуже, и случай несчастного Жени Львова доказывал это с непреложной очевидностью. При ударе парня выбросило с заднего сиденья, он вышиб лобовое стекло и вылетел на дорогу. Водитель и Регаме были пристегнуты, поэтому для них все обошлось синяками и ушибами.
Странная была авария. Этот невесть откуда взявшийся и потом непонятно куда девшийся лось.
Из стопки газет, привезенных стюардессой, Регаме выдернул первую попавшуюся. В глаза немедленно бросился заголовок: «В пожаре на Петровке погибли люди и древние манускрипты». И Регаме тут же забыл об аварии.
Он прочитал статью раз, потом еще раз, пытаясь отделить реальные события от глупостей, которыми их щедро пересыпал автор, но это у него получалось плохо. На фотографии было изображено полусгоревшее сооружение. С равной вероятностью это мог быть склад, а могла быть и конюшня.
«Умеют же люди писать и снимать так, что совершенно ничего нельзя понять», — раздраженно буркнул он, прочитав статью в третий раз, и только тут заметил, что к ней было подверстано небольшое интервью с Енотом Семеновым.
— Да это же Бидон сгорел! — не сдержался Регаме, едва взявшись читать интервью.
На него покосились из соседнего ряда и обернулись из переднего. Пришлось извиняться.
Из ответов Семенова Регаме понял, что сгоревший павильон Бидона был самым интересным на рынке; что Семенов накануне встречался с Бидоном и купил у него недорогую гравюру; что гибель коллекции Бидона — это большая потеря для библиофилов, а лично Семенову Кирилла будет очень не хватать.
Последний вопрос был таким:
— В кругах антикваров много говорят о редкой рукописи, сгоревшей прошедшей ночью. Есть даже версии, что эта рукопись была уничтожена умышленно. Что вы можете об этом сказать?
— Ничего.
Размышляя над странным вопросом корреспондента и непривычно лаконичным ответом неизменно болтливого Енота, Регаме продолжал просматривать заголовки. «Разборки возле фирменного магазина «Пуща», «Кровавая драка в супермаркете сети «com.ua», «Панамеру» порвали. Взорван автомобиль Елены Рудокоповой».
«Да что у них там происходит, в самом деле? — поразился он. — Совсем как в девяносто каком- нибудь третьем».
В Борисполе его встретил Коля, водитель Чаблова.
«Это он не меня, это он рукопись встречает, — догадался Регаме. — Вот Чаблов. Хоть бы дал домой заехать, переодеться».
— У нас такое тут в последние дни творится, — посетовал Коля. — Шеф говорит — война. После того как разнесли его любимый новый магазин, он всех перевел на осадное положение. Сам ночует на заводе.
— Да кто разнес-то?
— Бойцы этой. Рудняковой.
— Рудокоповой?
— Да-да, вот-вот.
— А машину ее кто взорвал, ваши?
— Этого шеф не говорил.
— Понятно, что не говорил.
Чаблов встретил Регаме как победителя.
— Молодец! Все сделал быстро, четко. Пришел, приехал, раздобыл. Показывай скорей трофеи!
Регаме достал рукопись.
— Отлично, отлично. — перелистал страницы Чаблов. — Ага, вот и отрывок: «Перед ними явилась обычная корчма, какие стоят при дорогах по всей Малороссии.» Отлично! Сразу, чтоб не забыть, — твой гонорар перечислят сегодня же.
— Спасибо, — Регаме поднялся.
— Что-то ты устало выглядишь.
— Два перелета, ночь не спал, авария по дороге.
— Да-да, сейчас тебя домой. Какая авария? Когда? Вот только что?
— Нет, не только что. Два дня назад, по дороге в Барнаул.
— Ну-ка, присядь. И во всех подробностях, пожалуйста. А то у нас тут, ты еще не знаешь, наверное.
— Да знаю, что у вас тут. Во всех газетах уже.
— Во всех, да не всё. Дело серьезное, и мелочей тут быть не может. Так что рассказывай подробно.
— Петя, я тебе сразу скажу, наша авария обошлась без Рудокоповой.
— А это уже мне судить. Ты полной картины не видишь.
Всех подробностей Регаме рассказывать не стал, но уже то, что случай свел его с человеком Рудокоповой в одной машине на пути в Семипалатинск, показалось Чаблову очень подозрительным.
— Костя, просто так этого быть не могло. Почему он поехал в Казахстан, а не продолжал обхаживать меня здесь, в Киеве, а? Они знали, что ты туда едешь. Они нас слушали, ты понял?! Еще тогда! А мне говорят, что я слишком подозрителен. И опять-таки вопрос: как вы оказались в одной машине на обратном пути? Что, тоже случайно?
— Но со сломанным позвоночником сейчас лежит он, а не я.
— Все это странно. Все это очень странно, — хмуро ответил Чаблов. — Ладно, сейчас тебя отвезут домой, отдыхай. Завтра подумаем, что делать дальше.
— Завтра я буду говорить с Рудокоповой. Надо все-таки рассказать ей, что случилось со Львовым.
— Что?! Ни в коем случае! Какие еще разговоры?..
— Петро Тодосьевич, — Регаме поднялся и, хромая, сделал несколько шагов вдоль стола. Нога затекла, и колено болело сильнее прежнего, — что-то ты увлекся. Работу я выполнил, документы у тебя.
