— Нет, больше ничего. Но мне и этого хватает.
— Тогда все в порядке. Дело в том, что этой рукописи действительно нет. Нет и никогда не было. Ты ее еще не написал.
— Я? Не написал? — Этот разговор в зимнем ночном лесу и прежде казался Кара Гэргэну немного странным. Теперь же он стал просто абсурдным.
— Никто не написал. Ни ты, ни Гоголь. Ни кто-то другой.
— Стоп! Не понимаю! Откуда известно, что Гоголь ее не писал?
— Но это же очевидно, дорогой мой, — Кай Данх обернулся к нему, и бубен огромным веером погнал легкий снег над землей. — Если бы кто-то уже написал третий том, то рукопись была бы, и ты спокойно наложил бы хэн тамган. Но ее нет, а значит, не было. Так что садись и пиши сам.
— Вместо Гоголя? — не поверил Кара Гэргэн.
— Вот это, скажу я тебе честно, — вздохнул Кай Данх, — момент деликатный. Можно было бы и вместо Гоголя, но уж очень с ним все непросто. Гоголь ведь иной раз писал для таких заказчиков, о которых нам с тобой лучше и не знать ничего. Думаешь, «Страшная месть» просто так появилась? Или «Ночь накануне Ивана Купала»? У него же в каждой повести описан путь шамана. Кто ему нашептывал все это? Какие косматые рыла? А «Мертвые души»? Это же просто инфернальный кошмар! Как хочешь, а я не удивлен, что он не дописал свою поэму. И ты к нему лучше не приближайся, а то, кто знает, на чьи судьбы может неожиданно лечь твоя печать. А потом навсегда будешь связан с какой-нибудь дремучей нечистью, отравившей ему жизнь.
— Значит, Гоголю мой третий том «Мертвых душ» лучше не приписывать. Но и свое имя я не смогу под ним поставить.
— Нет, конечно. Что за странная идея? Познакомься с окружением Гоголя последних лет и выбери кого-нибудь подходящего.
— А ему это ничем не грозит?
— Они все давно умерли. Что еще может им грозить?
Кай Данх вышел на широкую поляну, с которой была хорошо видна близкая вершина сопки с тяжелыми звездами над ней, и остановился, оглядываясь. Кара Гэргэн встал рядом с ним.
— Все, мы пришли. — Кай Данх понюхал морозный воздух, вдыхая как-то не по-человечески глубоко и часто.
— Разжечь костер?
Кай Данх посмотрел на него незнакомым, неузнающим взглядом и мотнул головой: «Зачем костер? Помоги мне снять бубен и отойди лучше в сторону».
Кай Данх готовил камлание быстро и привычно. Так, почти не глядя, сортирует карты перед началом торговли старый преферансист, так расставляет камни в ожидании первого хода опытный игрок в маджонг. Они еще не включились в игру, они лишь настраиваются на нее, пытаются прочувствовать заранее, будут ли благосклонны к ним в этот раз духи игры, поддержат ли нужным прикупом или вовремя сделанным сносом партнера. Установить эту связь важнее всего, важнее даже самой игры, и потому так сосредоточены они на простых, повторяющихся раз за разом движениях.
Вот и Кай Данх, утаптывая на поляне снег, не принял помощь Кара Гэргэна, но весь погрузился в быстрый, решительный танец, однообразные па которого напоминали о вечной и бескомпромиссной, не знающей жалости борьбе с гадами земными. Он яростно вколачивал правую ногу в снег, словно метил в голову змее, оказавшейся под ногами. Потом вбивал рядом левую и дважды притаптывал на месте, после чего снова делал шаг правой, и все повторялось.
Бурча что-то яростное, Кай Данх шел по расширяющейся спирали, оставляя за собой ровную и хорошо утоптанную снежную площадку.
Он едва не дошел до Кара Гэргэна, но вдруг остановился, оглядел уже немаленькое пятно утоптанного снега с бубном, лежащим посредине, и тяжелой рысью посеменил назад раскручивать «пружину». Старое правило запрещало шаманам начинать камлание, не сравняв количество кругов, замкнутых ими по часовой стрелке и против нее.
Зрелище приземистого шамана, бегущего зимней ночью по кругу к огромному бубну, что-то уже напевающего, и слегка раскачивающегося на бегу, при других обстоятельствах могло бы насмешить Кара Гэргэна — бегущий Кай Данх был похож на невысокую, толстую и невозможно деловитую обезьяну. Но напряжение, вызванное волей Кай Данха, уже сгустилось над лесной поляной. И Кара Гэргэн мог лишь стоять на краю круга, вытоптанного Кай Данхом, и молча наблюдать за ним.
Наконец пружина была раскручена, и Кай Данх с бубном в руках встал в центре круга. В его камлании не было обжигающей ярости Тэн, не было и расслабленного разгильдяйства Кара Гэргэна. Кай Данх камлал так же, как когда-то читал доклады на отчетно-выборных собраниях; он бил в бубен часто, но отрывисто, не давая звукам на ночной поляне слиться в единый поток.
Деловито и четко он сообщил духам, что ему, медведю Кай Данху, и его другу лосю Кара Гэргэну нужна помощь, и об этой помощи они пришли просить сюда, на место постоянной встречи духов и шаманов леса. Кай Данх объяснил, что шаманы степи опять готовятся напасть, и это нападение может быть опаснее предыдущих, потому что теперь в нем участвуют и люди. Это грозит им всем: лесным шаманам, духам леса, всему лесу, наконец, и, чтобы помешать степи объединиться с людьми в войне против леса, Кай Данху и Кара Гэргэну сейчас нужно встретиться с одним человеком, но встреча эта без помощи духов леса невозможна.
Тут Кара Гэргэн вдруг увидел, что Кай Данх давно уже не просто похож на медведя. Да и в нем самом разглядеть лося теперь мог бы не только внимательный взгляд Тэн. Любой случайный наблюдатель увидел бы в эти минуты на поляне невысокого, но мощного бурого медведя, уверенно ведущего разговор с духами леса, и лося, мирно стоящего неподалеку. И то, что он не заметил, как стал лосем, как поднялись у него рога, а вместо полноценных ступней с пятками и пятью пальцами выросли копыта, значило лишь, что он был лосем и прежде. Конечно, Кара Гэргэн знал, что он лось, ему это говорили все и не раз. Но он воспринимал это скорее как метафору, а вот так, в прямом смысле, он почувствовал себя лосем только теперь, стоя в снегу и слушая камлания Кай Данха.
А Кай Данх между тем закончил общение с духами и подошел к Кара Гэргэну:
— Все. Сейчас он будет здесь.
— Кто будет здесь? — Кара Гэргэн не сразу смог отвлечься от мыслей о своей лосиной природе.
— Да приятель твой, — раздраженно буркнул медведь. — Счастливый обладатель Агриппы, с которым ему скоро предстоит расстаться.
Кара Гэргэн начал всматриваться в густо — темные очертания леса, обступавшего поляну, и вдруг подумал, что не может даже представить себе Регаме, бредущего по этому снегу навстречу к ним. «Как вообще он может появиться здесь?» — вяло размышлял Кара Гэргэн, разглядывая ночную поляну, когда неожиданная вспышка ужаса обожгла его лосиное тело.
— Волк, — просипел он, увидев, как на краю поляны хищно вспыхнула пара волчьих глаз. — Волк! — взревел лось и рванулся в лес.
— Да стой ты! — рявкнул на него медведь. — Стой! Кого ты хотел увидеть? Мамонта? — И когда лось опомнился, коротко велел: — Становись рядом. И не давай воли своей звериной природе. А то однажды так лосем и останешься.
Между тем волк приближался к ним, но вел себя при этом странно. Он двигался необычным, не волчьим аллюром. Он бежал мелким шагом, высоко поднимая передние лапы.
— Что он себе вообразил, интересно? — проворчал медведь. — Что он конь маршала Жукова?
Только теперь, приходя понемногу в себя, Кара Гэргэн подумал, что этот волк, наверное, и есть Регаме.
— Почему он так странно бежит?
— Он спит, — ответил Кай Данх. — Ему снится, что он волк. Такой вот необычный волк. И мы ему снимся.
Волк выбежал на участок поляны, вытоптанный Кай Данхом, покрутил головой и сел посредине:
— Здорово, лесные жители, — довольно ухмыльнулся Регаме. — Еле вас нашел.
— Привет, — поднял лапу медведь.
— Привет, волк, — повторил за ним и лось.
