с протянутой шапкой и просить, чтобы помогли своими дружинами!
Андреас смотрел очень серьезно, кивнул и сказал, даже не посмотрев на товарищей за поддержкой:
— Знаем некоторых…
— Люди надежные?
Андреас чуть позволил себе ухмыльнуться.
— Будут такими.
— На вашу ответственность, — предупредил Гай.
— Ваша милость, — сказал Андреас серьезно, а Беннет за его спиной кивнул, — у вас будет свой отряд.
— Сильный, — прогудел его друг Юрген, могучий здоровяк.
— И верный только вам, — добавил Рольф, тоже здоровенный, белобрысый и наверняка тоже германец, судя по имени, как и оба его приятеля.
Гай промолчал, это само собой разумеется, если касается германцев, они всегда верны командиру и всегда держат слово, даже если дали случайно или по пьяни.
Пришли вести, что в Риме умер папа римский Климент, для Англии вроде бы все равно, но Гай ждал, что же сделает принц Джон. Его лютый противник епископ Лонгчамп считался и был папским легатом, что обеспечивало ему весомую поддержку Рима…
Как Гай и предположил, принц Джон мгновенно воспользовался крохотным преимуществом, нажал везде, где мог, и Лонгчамп, чувствуя себе менее уверенно, из осторожности вывел свои наемные отряды из Линкольда, однако и с принца Джона взял обещание, что тот не введет туда верные ему части.
Окрыленный успехом, принц Джон быстро усиливал свое влияние на местных лордов и сумел вынудить Лонгчампа дать торжественное обещание, что, если король Ричард погибнет, не достигнув берегов Англии, он, королевский канцлер Уильям Лонгчамп, поддержит занятие английского престола принцем Джоном.
Гай ломал голову, не понимая, на пользу ему или во вред усиление принца, и молился перед сном, чтобы удалось поскорее выкупить из плена короля Ричарда. Тот вернется в Англию и наведет порядок…
Хильд некоторое время пропадал в ближайших монастырях, но сегодня с торжеством принес оттуда «Книгу Страшного Суда», как ее называли в народе. Вильгельм Завоеватель, едва стал королем, сразу же объявил себя верховным собственником в королевстве, все землю побежденной Англии раздал своим соратникам, а также тем из покоренных саксонских лордов, которые признали его своим хозяином.
В том же году он велел переписать всю Англию, что в Европе вообще-то никогда не делалось. Королевские посланцы по всей стране проводили расследование через шерифов графств, баронов, священников, старост и вилланов из каждой деревни, которые под присягой давали показания о том, «как называется данное поместье, кто держал его раньше, сколько плугов на домене, сколько у людей, сколько вилланов, сколько рабов, сколько свободных людей, сколько леса, луга, пастбища, мельниц, рыбных прудов, сколько всего этого прибавилось или убавилось, сколько все это давало прежде и сколько дает теперь, сколько имел здесь свободный человек и сколько имеет теперь, и все это в трех видах: во время короля Эдуарда, в то время, когда это поместье дал король Вильгельм, и как оно есть в настоящее время; и может ли оно давать больше, чем дает теперь».
Гай читал, крутил в удивлении головой, книга, оказывается, периодически пополняется, в ней есть данные за позапрошлый год, а это же все равно, что и сегодня, в сельской жизни мало что меняется так быстро.
— Прекрасно, — сказал он с чувством. — Спасибо, Хильд!.. Ты даже не представляешь, как помог.
— Надеюсь, — сказал Хильд с надеждой. — Мне почему-то хочется, чтобы нас король не выгнал со службы.
Беннет обронил предостерегающе:
— Но и усердствовать нельзя.
Хильд спросил непонимающе:
— Почему?
Беннет взглянул на него с легким презрением.
— А кому нравится, когда с них дерут налоги? Сунут нож под ребра или достанут стрелой из-за дерева.
Аустин буркнул:
— Не суетись, монашек.
— Я не монашек, — сказал Хильд печально, — еще недостоин.
— Все равно.
Все трое посмотрели на Гая, тот буркнул, не отрывая взгляда от страниц толстой книги:
— Для того чтобы не сунули нож в ребра, надо, чтобы крестьяне видели не только дрателя налогов, но и власть, защищающую и помогающую. Вот и думайте, как это делать.
Они переглянулись, Аустин мудро предпочел промолчать, только смачно отхлебывал пиво из огромной деревянной кружки, похожей на маленький бочонок, а Беннет возразил с усмешечкой:
— Ваша милость, это вы думайте. А мы больше привычны исполнять да ворчать, что приказы какие- то дурацкие.
— А если не дурацкие?
— Все равно дурацкие, — уверенно возразил Беннет. — Когда это одобряли руководство? Разве что если в лесу сдохнет что-то совсем уж огромное…
— Привыкайте, — прогудел Аустин. — Власть для простого человека — плохо всегда.
Гай невесело вздохнул.
Его личный отряд пополнился еще двумя, теперь замок охраняют семь надежных воинов, что хороши с мечами, секирами и пиками, а также неплохо бьют из луков. И они же объезжают деревни, успокаивают, мол, власть не спит, охраняет.
Он разрешил пойманных разбойников вешать на месте без суда, главное, чтобы народ видел и мог подтвердить, что да, это именно разбойник, а не любитель ходить по ночам к чужим женам.
В одну из ночей в замок примчался гонец с письмом от секретаря королевского суда. Гай вскрыл и ощутил, как его накрыло холодной волной. Непривычно коротко и сухо ему предписывалось явиться в замок Ротервуд, где сейчас находится королевский суд, у него очередная выездная сессия, дважды в год объезжает страну и расследует все случаи нарушения законов.
Ротервуд совсем близко, неполный конный переход, если утром выехать — к обеду там, потому остаток ночи Гай уже не спал, сердце стучит часто и трусливо, а голова гудит от тревожных мыслей, как выкрутиться, отгавкаться, оправдаться, объяснить, что из всех вариантов он выбирал наиболее… правильные, что ли?
Утром, как ему показалось, Беннет и Аустин уже были слегка навеселе оба, когда он немедленно вызвал обоих к себе, но моментально протрезвели, как только увидели его лицо.
— Ваша милость, — сказал Беннет встревоженно, — что стряслось?
— Допрыгался, — ответил Гай мрачно. — Все-таки лорды… это лорды. У них и власть, и влияние, и связи. Вызывают в королевский суд.
— В Лондон?
— Нет, у них выездная сессия. Дважды в год объезжают Англию. Сейчас прибыли в Ротервуд.
Аустин спросил:
— А по чьей жалобе?
Гай пожал плечами.
— Даже не знаю. Кто-то из лордов, видимо. Хоть король и заявляет постоянно, что перед судом все равны, как лорды и простые крестьяне, так саксы и норманны, но мы же все видим…
