Он усмехнулся.
— А зачем?
— Ну, не знаю. Хотя бы чтоб проверить, что я о вас говорю.
Он отмахнулся.
— Да ерунда это все. Мало ли что можно сказать то ли сгоряча, то ли для красного словца… Важнее то, что вы без конфликта со своим «я» согласились на тотальное прослушивание и просматривание. Это самая главная проверка на… адекватность. На способность жить в быстро меняющемся настоящем. Этого было достаточно.
Я спросил напрямик:
— Значит, если теперь вздумаю уволиться, меня собьет грузовик? Или неизвестные хулиганы зарежут в подворотне, для виду забрав кошелек и часы?
Он засмеялся.
— Нет-нет, что вы! В любой момент можете уйти, хотя мне, честно говоря, будет очень жаль потерять такого сотрудника.
— А когда будет нельзя? — полюбопытствовал я.
Он посмотрел мне прямо в глаза.
— Как только согласитесь принять первое задание своего нынешнего третьего уровня. Уже по нему сможете догадаться, что занимаемся не только одной благотворительностью.
Я дипломатически промолчал, что об этом трудно не догадаться, все-таки я здесь уже не первый год, но с другой стороны — трудно провести четкую грань между активной благотворительностью и деликатным, как можно более незаметным вмешательством.
Эмма выпрямилась на своем рабочем месте, кокетливо повела плечиками. Волосы уложены в башню другой формы, ей бы в архитекторы пойти, блузка с таким же низким вырезом.
— Поздравляю, — сказала она.
— Спасибо, Эммочка, — ответил я. — Стараюсь вот. Ты досрочно семестр сдала, а я отстаю от тебя, отстаю… Хоть чуточку разрыв сокращаю! Сегодня тебе не так стыдно будет забросить мне задние лапки на плечи? Считай, что там погоны с большими звездами!
— Сегодня не могу, — ответила она. — И завтра. Оба вечера заняты моим бойфрендом. Он меня не видел уже неделю, гормоны его вот-вот разорвут в клочья.
— Меня тоже, — сказал я сварливо.
— В очередь, — ответила она твердо. — Вы здесь не стояли, товарищ! А он уже стоял. Весь.
— Эх, а когда подойдет моя очередь?
— Послезавтра, — ответила она и предупредила: — Но из очереди не отлучайтесь, товарищ!.. А то за вами уже заняли…
— Бронирую, — сказал я. — Никуда не отлучусь, дождусь.
В коридоре встретил Арнольда Арнольдовича, он насвистывал и вертел в руках, читая надписи, коробку с флешкой нового поколения. Увидев меня, сказал жизнерадостно:
— Я слышал, вы сегодня апнулись?
— Было такое, — ответил я скромно и счастливо.
— Это в который раз?
Я двинул плечами.
— Пусть начальство считает.
— В любом случае поздравляю. Вы всем пришлись ко двору. Даже Цибульский, а он всем недоволен, и то говорит о вас как о милом и скромном человеке.
— Спасибо.
— Вы у нас меньше года?
— Что вы! Три года уже…
— Господи, как время летит!
— Да уж…
— Еще раз, — сказал он живо, — поздравляю с быстрым апом. Редко кому удавалось так быстро пройти этот левл. Но не расслабляйтесь, говорю серьезно! Слишком уж большой соблазн — высокий оклад и всякие привилегии… Сколько я видел ребят, что срывались в загулы!
Я помотал головой.
— Что вы, я как раз горю жаждой приступить к решению задач покруче.
Он посмотрел с сомнением, но повторил все так же обеспокоенно:
— Не расслабляйтесь, не расслабляйтесь… Иногда мне кажется, что это у нас делается нарочито.
— Что?
— Да вот чересчур высокие оклады, бонусы, привилегии. Как будто отсеиваем нестойких. По-моему, это не совсем рационально. Все-таки и нестойкие приносят пользу. А когда они спиваются — кому выгода? Никому…
— Не сопьюсь, — пообещал я. — Я вообще алкоголя не люблю. Просто не нахожу в его поглощении никакого удовольствия. Даже рюмочку, как говорят, для компании или для аппетита. И на баб-с не падок. Хорошо, когда они есть, а когда нет — то и фиг с ними.
Он ухмыльнулся.
— Не горюйте, вы среди таких же придурков!
Глава 5
Апнутость дала не только оклад повыше: я получил право на машину с водителем, от чего пока что воздерживаюсь, самому нравится за рулем. Правда, если в голову стучит мысль, то не могу сразу же раскрыть ноут и записать, а то и сразу начать работать, вот для таких моментов и нужен шофер… Ладно, свежие мысли прокручиваю в мозгу, а когда приезжаю — записываю сразу апгрейденный вариант, память пока не подводит.
За обедом поздравили и остальные коллеги, вообще все выглядели веселыми и довольными. Жуков, как обычно, пока официант перекладывал блюда с подноса на стол, просматривал новости по наладоннику, хмыкал, хрюкал, хмурился, морщился, но в какой-то момент у него сорвалось довольное:
— Судный День все ближе!
Он тут же осекся, я перехватил опасливый взгляд, брошенный в мою сторону, но Тарасюк, не заметив, сказал благодушно:
— Да, темп нарастает. Все ускоряется.
А Орест Димыч проговорил с восторгом и удивлением:
— А мой дед, он живет с нами, рассказывает, как ездил на телеге! Грузы развозил.
— Ну и что, — буркнул из-за своего стола Цибульский, — подумаешь. И сейчас в парке можно прокатиться в карете.
Орест Димыч потряс головой.
— Ты не понял. Он по городу ездил на телеге! По городу развозил грузы. Автомобили тогда уже появились, но их было мало, и они были очень слабенькие… Дед говорит, полуторки, больше не тянули. Дверцы фанерные, крыша парусиновая, борта из сосновых досок… Ломались, застревали, так что лошадь с телегой была серьезным конкурентом! Представляешь?.. Это же почти Средневековье!.. Древние римляне ездили на таких телегах, даже египтяне на таких же!.. У меня дед, можно сказать, прямиком к нам из Древнего Египта!.. Радиоприемник был чудом. Громкоговорители на столбах стояли, люди на работу шли по гудку, потому что часов ни у кого не было. А сейчас?
Глеб Модестович в продолжение разговора стоял у окна, рассматривая улицу, сейчас повернулся к нам, лицо странное. Сказал дрогнувшим голосом, в котором мне почудилось недоумение:
— А в самом деле, Судный День стал ближе…
— Как много в этом звуке, — ответил Жуков.
