но звуконепроницаемые стекла и ювелирная подгонка двери не пропустили ни звука.
Омоновцы, обрадованные хоть каким-то нарушением, воспрянули духом и принялись с великим удовольствием лупить извращенцев. Самых нелепо одетых забрасывали в хищно распахнувшие двери жутковатого вида автобусы. За омоновцами бежали эти, в женских платьях, и умоляли ударить еще, это ж так приятно, когда бьет сильный грубый мужчина…
Обалдевшие омоновцы знаками велели швейцару разблокировать двери, вытащили Торквемаду и JustWarrior'a, помесили на асфальте малость сапогами, но те визжали от восторга, целовали сапоги и просили еще, еще, еще… Наконец омоновцы вкинули их с размаху в распахнутые двери автобуса, сами запрыгнули следом и отбыли с задержанными.
Я поднялся на свой этаж. Меня встречали в коридоре, морды испуганные, как у кроликов, зато глаза вытаращенные, словно у раков в кипятке.
– Ну что, шеф?
– Что это было?
Я сказал устало:
– Все в офис! Еще одна проблема… Мы вообще-то собирались охватить своей баймой весь мир. Так что надо учитывать все запросы…
Скоффин ахнул, сделал большие глаза.
– Шеф, от тебя ли такое слышу?
Я покачал головой:
– Ты не учел, что это не простая игра, а онлайновая. А в байме не только НПС, но и живые игроки. Те самые, что на улице пройдут мимо целующихся мужиков и слова не скажут, а в игре тут же выхватят меч и зарубят обоих. Возможно, ты забыл, что в игре мы все анонимы, так что каждый выплескивает себя таким, какой он есть, а вся политкорректность и комильфо не имеет такого значения. В жизни надо улыбаться и говорить, что в однополых браках ничего страшного, все равны, и прочий бред, а в игре каждый поведет себя так… как хотел бы повести и в жизни.
Скоффин смотрел, набычившись, неприятно улыбнулся.
– Значит, и в игре они будут трахаться за плотно закрытыми дверьми?
Я пожал плечами.
– Мы не в состоянии проследить, чем они занимаются за плотно закрытыми. Может быть, еще хуже: в носу ковыряются! Пусть так и в игре, это никого не оскорбит.
Николай хохотнул:
– А если на улицы виртуального города выйдет демонстрация голых гомосеков с требованием свободы прав?
– И что? – спросил я.
– Дадим?
Я покачал головой:
– Пока что обойдемся без однополой любви. Кто захочет острых ощущений, пусть берет перса противоположного пола. Или заводит твинка и платит за него, за удовольствие надо платить.
– А успеем? Это здесь рилайфники на тротуаре стыдливо отводят взоры. А в виртуале набросятся на такую демонстрацию и быстро всех в капусту.
– А те не будут защищаться?
Я посмотрел с жалостью:
– Полагаешь, что гомосеков уже большинство?
– Ну, нет пока… Извини, упустил. Да, в байме сделают то, что хотят и не решаются в жизни.
Озадачив ядро фирмы этой странной проблемой, я взглянул на часы, охнул и, торопливо попрощавшись, отбыл. Сегодня важное заседание Союза промышленников, месяц тому меня избрали заместителем председателя, чего я, конечно, не добивался. Да и побогаче есть монстры, как вот нефтяные короли или газовые, золотые или алмазные, но были голоса даже за то, чтобы выдвинуть меня в председатели: молод, энергичен, деньги делает самым прибыльным и современным путем: создавая и совершенствуя новейшие технологии.
Я присутствовал только на самых ключевых, когда без меня уж никак не обойтись, но полезные связи к тем, кто готов, сами плывут в руки. Вокруг меня начал создаваться кружок из достаточно опытных и влиятельных предпринимателей, которые по каким-то причинам делают на меня ставку. Кое-какие деньги я вложил в их начинания, вошел в пару консорциумов, в три концерна, еще больше по их подсказкам приобрел малых фирм и, реорганизовав, заставил работать на нас.
«На нас» – это уже не крохотная группка озверевших от безденежья энтузиастов, а конгломерат из тридцати двух студий, что ориентируются на самые высокие технологии: у меня два завода по производству чипов последнего поколения и три группы разработчиков перспективного оборудования.
После одного из заседаний Союза, когда я спешил к выходу, меня перехватил располневший господин в строгом деловом костюме от Адержио.
– Володя…
– Здравствуйте, Сергей Арнольдович, – сказал я, – как здоровье, как жизнь?
Он развел руками.
– Володя, каждый год мой капитал увеличивается примерно на три-пять процентов. Этого достаточно, чтобы я находился в числе преуспевающих. И чтобы мне завидовали. Но дух захватывает, когда смотрю на
