дела это не важно – отправлять в распыл. Термин – не важно, главное – чистить от них общество.
Я наблюдал недавно, как на Митинском рынке провели массовую облаву, задержали около сорока крепких здоровых ребят, что занимались рэкетом. Одни назначали размер дани, другие – собирали, третьи осуществляли силовое прикрытие. Задерживали без зачитывания прав: обо всех все знают, за всеми следили давно, на каждого досье, так что всякому, кто оказывал сопротивление, – ломали руки, сворачивали шеи, разбивали прикладами головы. Когда задержанных затолкали в милицейский автобус, на тротуаре осталась лужа крови, словно забили стадо коров.
И мы инстинктивно знали, что при таких методах задержания этих рыночных орлов уже не увидим. Ни на рынке, ни где-то еще. Расстреляют ли их в подвалах, вывезут ли на урановые рудники, но в цивилизованный мир они не вернутся.
Главное же, что подобное в той или иной форме идет во всем мире. Во всяком случае, западном, что так долго кряхтел и прогибался под тяжестью этого гребаного гуманизма.
Второе, что именно и позволило перейти к этой наиболее верной модели поведения, – избыточность населения. Сейчас, когда эти огромные массы не требуются ни для войны, ни для работы, можно позволить себе роскошь оставить в обществе только тех, кто уживается в нем, кто принимает его законы. А остальных – на удобрения.
Во всем мире пошла нарастающая волна ужесточения наказаний, а затем и физического устранения наиболее опасных для общества элементов. А в современном усложненном мире обыкновенный хулиган в Интернете, имеющий какие-то навыки программирования, становится опаснее террориста. Потому хакеров, замеченных даже в написании безобидных вирусов, начали расстреливать в течение двадцати четырех часов.
Если всего три года назад смертной казни у нас в стране вообще не существовало, то в этом ее предусматривают уже восемь статей, а сейчас в Думе обсуждают законопроект о внесении в перечень еще двенадцати видов преступлений. Плюс – резкое ужесточение наказаний за самые мелкие правонарушения.
Да, можно сказать: они же дети, но ведь другие дети после школы посещают кружки по программированию, рисованию, оказанию медицинской помощи, обучаются ремонтировать бытовые приборы? Обществу этих детей вполне хватит. Плюс те, кто все-таки в интернатах сумеет обуздать свои разрушительные наклонности и принять строгие законы нового мира. Остальных…
А чему ужасаться? Отбраковка шла в природе еще до человека, а когда люди начали собираться в пещерах, дабы сообща отбиваться от хищников и добывать мамонтов, сразу же пошел жесткий отбор на уживаемость. Неуживчивых и не желающих принимать утеснение своих прав – изгоняли из пещеры. В те времена это означало то, что сейчас называется высшей мерой.
Да, человек, живущий в обществе, – менее свободен, чем дикарь. И чем общество выше, развитее, тем свободы меньше.
2026 год
Десны начали оголяться, показывая шейки металлокерамических зубов. Вообще-то мне наплевать, я не женщина, чтобы заботиться о таких мелочах, но это вредит деснам, так что скрепя сердце пошел к стоматологу. По старой памяти выбрал ту же клинику, где ставил эти.
К моему изумлению, там все так же работает Паша, который ставил мне эти все тридцать два. За эти годы погрузнел, раздался, щеки обвисли, волосы с благородной проседью и заметно поредели. На макушке светится розовым плешь. Он узнал меня, обрадовался как дорогому родственнику. В этом быстротекучем и стремительно меняющемся мире встретить человека, с которым общался пятнадцать лет тому, – диво дивное, можно сказать – праздник.
Осмотрев зубы, сказал безапелляционно:
– Нужно снимать!.. Снимать и снова чистить зубы. Не пугайтесь, теперь те жуткие методы позади. Теперь все весьма и весьма гуманно. Кстати, что с зубами намерены?
Я сдвинул плечами.
– А что с ними? Поставить снова.
Он удивился.
– Эти же?
– Нет, – ответил я. – Как я помню, вы не ставите прежние, ведь за это время что-то истерлось, осело или поднялось…
Он покачал головой.
– Вы меня не поняли. Сейчас существует быстрая и безболезненная технология выращивания ваших собственных зубов. Это делается весьма быстро, за месяц вырастут. Но, если стимулировать, за пару недель. Вообще-то можно даже за одну, но мы предпочитаем не прибегать к этим методам.
– Опасны?
– Нет, но приходится по три часа в сутки лежать с открытым ртом, пока аппаратура подстегивает процессы роста.
Я подумал, поколебался.
– Наверное, я немножко чокнутый, но пусть уж будут металлокерамические, чем свои родные. Пусть и молодые, как у шестнадцатилетнего. У меня, шестнадцатилетнего, зубы были не скажу что совсем уж голливудские. А металлокерамика… да я этими зубами гвозди перекусывал!
Он улыбнулся.
– Сейчас пришли такие технологии, что те ваши зубы покажутся вам каменным топором рядом с гранатометом. Если решитесь все же на искусственные… учтите, я не говорю о какой-то допотопной металлокерамике!.. если решитесь, то мы вам заодно изменим форму челюсти, сейчас в моде несколько выдвинутая, нарастим кость вот в этом месте, это придаст выражение мужественности и решительности…
Я запротестовал:
