Я наклонил голову:
– Золотые слова. Все верно.
– Но мы станем богаче и сильнее, – говорила она громко, – если сможем изучать свой язык в школах…
Я удивился:
– Разве не изучаете? А я слышал…
Она покачала головой:
– Изучаем, конечно, изучаем. Но вот в нашей школе преподают и русский язык, а он сильно мешает обучению на кобызском. Все-таки дети предпочитают то, что легче, господин президент, вы это знаете!.. Когда все на русском, то они и между собой начинают говорить на русском, а это плохо для нашего народа, нашей культуры! Это то же самое, если бы ваши дети сперва учили английский язык, а уж потом – русский. Потому мы просим убрать преподавание русского языка из школ, где больше половины – дети кобызов. Да это сейчас – половина, а в следующем году их будет уже две трети.
Муфтий внимательно слушал, кивал, а когда она закончила и смотрела на меня умоляюще, произнес с достоинством:
– Господин президент, женщина говорит правду. Из школ надо исключить русский язык. Не везде, конечно, а где кобызов хотя бы половина, это она сказала верно. Ведь в следующем году их будет намного больше половины.
Новодворский сказал громко:
– Мы этот вопрос рассмотрим на очередном заседании правительства
Я возразил мягко:
– Но зачем же исключать полностью?.. Пусть сосуществуют…
Муфтий покачал головой, в круглых орлиных глазах блеснула насмешка.
– Не-е-ет, наши дети, как и ваши, стремятся туда, где лучше, проще. Русский язык везде, его учить лучше, знать проще. А мы ведь знаем, что без труда, как говорят русские… Детям не только нужно все давать, но и от чего-то ограждать, к чему-то принуждать, разве не так? Потому соблазн в виде русского языка лучше убрать подальше от юных и незрелых душ.
– Не придется ли им трудно в мире, – спросил я, – где вокруг русский язык?
Он остановился на миг, в черных блестящих глазах на миг промелькнуло странное выражение, затем после едва заметной паузы продолжил другим голосом:
– Пусть выучат сперва родной язык.
Возникла напряженная пауза. Я выждал чуть, они молчали, я сказал с натянутой улыбкой:
– Да-да, вы уже сказали насчет русского и английского…
Я чувствовал себя, как на арене, что постоянно уменьшается. Служба охраны все еще сдерживает прибывающих, но здесь не оградили место встречи ни ленточками, ни барьерами, а сами охранники почти неотличимы от местных, их не воспринимают как охрану. Пятачок сужается, стражи отступают под напором, в одном месте их теснит группа крепких накачанных молодых парней с хорошими чистыми лицами и огнем в глазах, что заставляет стрелять в царей, бросаться под танки со связкой гранат, бесстрашно обличать тиранов и доказывать, что Земля круглая.
– Господин президент! – взывал парень в узбекской тюбетейке, хотя теперь я уже сомневался, что тюбетейку придумали узбеки, а не кобызы. – Господин президент!.. Позвольте сказать…
Стражи хватали его за плечи, муфтий морщился, пояснил мне прохладно:
– Это Хезар, вожак правого крыла «Фетва»… Его можно слушать, но слышать не стоит.
Черные и горящие как уголья глаза парня смотрели в меня с такой напряженностью, что я ощутил жжение луча боевого лазера.
Я кивнул парню:
– Да, говорите.
Он заговорил горячо, захлебываясь словами, они бушевали в нем, как в кипящем котле:
– Мы должны не только знать и помнить язык, мы должны знать историю кобызов! Нашу богатейшую культуру, ведь мы одно из племен, вышедших из Месопотамии, мы воевали с Навуходоносором, нас захватывали ассирийцы, наши предки мужественно сражались с войсками Александра Македонского, а когда Рим… наш народ был уже древним и… с глубокими культурными корнями!..
По глазам Карашахина я видел, что и плесень в пробирке именуется культурой, но это видел только я, сам муфтий вежливо улыбался, на лбу морщинки, символизирующие, по мимике животных, глубокое уважение с желанием понять задачу.
– У вас, как я понял, – сказал я вежливо, – изучение своей культуры и наследия поставлено на хорошие, как говорят, ноги.
Хезар говорил горячо, почти кричал:
– Крохи!.. Нам нужно больше! Больше, больше!..
– Так занимайтесь больше, – ответил я. – Среди всех цивилизованных народов изучение культуры, своей или чужой, только приветствуется. Вы делаете большое и прекрасное дело.
Хезар сказал пылко:
– Так помогите же!
