– Не позволит, – согласился я неохотно.
– Вот-вот. Значит, выбор у тебя еще более ограничен, чем у Васьки. А я поведу поиск по всему земному шару! Чтобы найти ту, Единственную. А теперь скажи мне, поэт: кто из нас больший романтик?
Он бросил сигарету на пол, яростно затоптал.
– Я не верю в машины, – сказал я упрямо.
Он отмахнулся:
– При чем тут машины? Все знают, что самец бабочки находит самку за десятки километров. Одни говорят о запахе, другие ссылаются на биополе, третьи и вовсе докатываются до телепатии… Но дело не в этом. Самец как-то «вычисляет» местоположение бабочки и летит к ней, хотя на его пути порхают сотни и тысячи таких же!.. Увы, это только на наш взгляд точно таких же. А ему нужна Та – Единственная.
– И ты как бабочка! – сказал я с негодованием.
Он все так же криво усмехнулся:
– Дружище… Мне надоело встречаться с не теми женщинами. Надоело – не то слово. Я уже не выношу чужих женщин.
– Давно ли ты стал не выносить? – спросил я иронически. Все мы знали его влюбчивость, знали о четырех его браках.
Он ответил очень серьезно:
– С тех пор, как понял, что они чужие.
– Все женщины одинаковые, – попробовал я отшутиться, – различаются только габаритами, возрастом и мастью.
– Я тоже так думал. Я подсчитал, что за всю историю человечества – учти, за всю тьму веков – ни разу не встречались юноша и девушка, как говорится, созданные друг для друга. Ни разу! Это страшно. Во все времена женились на чужих невестах, выходили замуж за чужих женихов. Отсюда недоразумения, размолвки, ссоры. Чужие и есть чужие. Я даже не могу и представить, каким будет брак, если отыщется та самая, Единственная. Это должно быть и вправду что-то необыкновенное, небывалое, непохожее на все остальные заурядные браки!
Мы вернулись в зал. Я снова опустился в кресло, стараясь выразить в словах невообразимое чувство протеста перед машинизацией вопросов любви и брака.
– Все упирается в машину. Все-таки, я не позволил бы ей выбирать мне жену.
Олесь следил за светящейся линией на одном из экранов. Вдруг сделал несколько быстрых переключений и лишь тогда ответил:
– Молодец. Герой! Страдалец за доброе старое время. Но все-таки учти, не машина мне подбирает невесту, а я – через машину. Машина – мой локатор. Ты знаешь, что такое локатор?
– Все равно, – сказал я упрямо. – Кибернетика в любви – кощунство. А я, как и всякий нормальный человек, стою за освященные атрибуты. Лунный свет, тихий сад, журчание ручья… И никаких тебе транзисторов. Только соловьиная трель!
– А все-таки достижениями техники не гнушаешься и на свидании, – сказал он иронически. – Снимал бы часы. Ведь счастливые часов не наблюдают? И вообще, одевался бы в звериные шкуры. Заодно иди громить технику, как некий писатель на Западе, купивший три роскошных автомобиля, но предпочитающий ходить пешком. Бедолага из-за этого ни разу не побывал на зарубежных пресс-конференциях. Сейчас модно вздымать нежную душу против уж-жасной технизации и тянуть в доброе старое пещерное время, но вся эта мышиная возня обречена на провал. И раньше было немало попыток остановить цивилизацию, но это не удалось ни в пещерный век, ни во времена средневековья, ни удастся и сейчас!
– Не кричи так, – сказал я. – Не кричи. Тебе выть надо, а не кричать!
Его руки порхали над белыми зубами клавиш, и тем никак не удавалось цапнуть его за пальцы.
– Ты полагаешь, что все учел? – сказал я, переходя в новое наступление. – Учел все свои н а с т о я щ и е требования? Закажешь одно, а подсознательное «Я» желает другое. Мечтаешь о блондинке, а твое альтер эго ищет только рыжую. Или возьмем другой случай, когда ты сам не знаешь, что ищешь. Например, ты уже встречался с блондинками, брюнетками, шатенками – худыми и толстыми, рослыми и коротышками. Все нравилось, со всеми было хорошо. И только я, твой приятель, заметил интересную деталь: у всех девушек была капризно оттопыренная верхняя губка. Именно это и придавало им в твоих глазах неописуемое очарование. А ты этого и сам не знал. Так можешь ли быть уверенным, что учтешь все подобные вещи?
Он обернулся, посмотрел поверх очков.
– Возражение резонное, – сказал он, глядя с сожалением. – Веское возражение. Достойное поэта. Ты и взаправду не знаешь таблицу умножения?.. Гм, никогда бы не подумал. Неужели всерьез полагаешь, что я сяду перед микрофоном и буду бубнить: «Хочу блондинку с длинными шелковыми волосами, лучезарными глазами, нежным сердцем, маленьким ротиком и ласковыми ладонями»?
– Примерно так, – ответил я, стараясь сохранить достоинство, – Конечно, ты можешь дойти и до таких вмешательств и непристойностей, как пожелаешь узнать ее возраст, объем груди, талии…
– … и бедер, – добавил он замогильным голосом.
– И бедер, – сказал я с достоинством.
– Так и говори, поэт.
– Не думаю, чтобы кто-то откликнулся на такие гнусности.
Он встал, потянулся. Суставы захрустели, однако сутулая спина осталась сгорбленной. Длинные худющие руки с растопыренными бледными пальцами больше подошли бы узнику Бухенвальда или средневековому аскету.
– Поэт! – сказал он презрительно. – Литератор! Чистая, непорочная душа. Ты еще не знаешь, до каких
