вежливо и сердечно попрощаться. Адреналин распирает, как динамит шахида, вот-вот взорвусь от ликования. Габриэлла вышла, не дожидаясь, пока выскочу и, обежав машину, открою перед нею дверцу.
Я понимал, что не успею, потому и не пытался, так получилось значительнее и достойнее. Да и как бы намек, что мы – друзья, а не самец с самочкой, перед которой обязательны ритуальные танцы с распусканием перьев.
В следующий раз я выловил ее только через неделю. То ли не ходила на лекции, то ли есть другой выход, я уже проклинал себя, что упустил в тот раз, а вдруг вообще перевелась в какой-нибудь зачуханный Лондон по какому-нибудь дурацкому обмену, как будто где-то в Галактике может отыскаться ей достойная замена, и когда наконец увидел, сердце подпрыгнуло в ликовании и тут же рухнуло в пропасть: вдруг решило, что я дурак и у меня глюки.
Габриэлла все так же сбежала по ступенькам, легкая и грациозная, одухотворенная, как святая в ранней юности, когда еще не знает, что станет иконой, я так же подкрался сбоку на машине и распахнул дверцу:
– Привет! Карета подана.
Она вздрогнула лишь чуть-чуть, но подошла к машине, с легкостью проскользнула, словно компьютерный персонаж, на соседнее сиденье и улыбнулась:
– Здравствуйте, Вячеслав.
– Рад вас видеть, Габриэлла! Даже не могу выговорить, насколько рад.
Она посмотрела на меня с недоверием во взгляде.
– Глядя на вас, можно поверить, что в самом деле рады.
– Я в самом деле, – заверил я. – Еще в каком самом! Ехать к вашему дому или…
– Что? – спросила она чуточку настороженно.
– …или по дороге заскочим в кафешку на ваш выбор? – закончил я, словно у меня не было других мыслей. Самое странное, что в самом деле не было. От ее присутствия такой кайф, что даже не пытаюсь вообразить ее голой и с задранными мне на плечи ногами. – Я видел, там есть два, а еще открывается третье…
– Уже работает, – ответила она.
– Как там?
– Не заходила. Но хожу мимо, слышно музыку, народ входит и выходит…
Я перевел дыхание, чтобы голос не выдал, спросил как можно нейтрально-дружелюбнее:
– Зайдем проверим? Заодно и перекусим. А то я, честно говоря, в обед успел только чашку чая с булочкой.
– Бедненький, – пожалела она. – Бутербродное питание, говорят, чревато боком.
– У меня здоровый желудок, – похвастался я.
– Наверное, вы оптимист?
– Сейчас да, – ответил я. – Но кем бы я стал, если бы вы отказались…
Она удивилась:
– Я вроде бы еще не согласилась…
– Ну вот, – сказал я убито, – уже чувствую язву желудка, коронарные спазмы и артрит…
– Бедненький, – повторила она участливо. – Как вы это делаете?
– Что?
– Вы в самом деле побледнели…
– Я же в артистическом мире трусь, – ответил я с горечью. – От них каких только блох не подхватишь.
Она улыбнулась, после паузы сказала тихо:
– Ладно, сворачивайте. Там удобная парковка прямо перед кафе.
– Какие они молодцы, – вырвалось у меня. – А то перед старыми не предусмотрены.
По ее приподнятым бровям я видел, что кровь снова вернулась на мои щеки. Я перевел дыхание, даже не знаю, что, если бы отказалась: умолял бы или молча направил машину к ее дому?
Припарковать удалось почти перед входом, всего три машины на стоянке, но в кафе половина столиков заняты, ритмичная музыка, скудно одетая девчонка танцует у шеста, несколько пар двигаются на пятачке.
Я заказал ужин на двоих, Габриэлла протестовала слабо и, когда принесли холодную закуску, принялась за ассорти из рыбы без всякого жеманства. Потом ели горячее, понравился десерт, я даже не намекал на вино, я за рулем, а Габриэлла явно не той породы, чтобы в одиночку.
– Вячеслав, вы занимаетесь компьютерной графикой?
– Все мы барахтаемся в грязюке, – пробормотал я, – но иные из нас глядят и на звезды. Вы постоянно, я иногда, но всегда счастлив, когда смотрю…
Она сказала с укором:
– Какая же грязь? Все только и говорят о компьютерной графике!
