С тех темных и страшных времен прошли тысячи лет, прежде чем силу набрали существа, названные затем богами. Сперва были даже слабее великанов, драконов, горгон, грифонов, дэвов и прочих дивных детей падших мыслей Творца, но были бессмертными, потому хоть и медленно, но набирали мощь. Их силу начинали признавать люди и звери, ощутили на себе птицы и рыбы, деревья и камни. Испуганные люди начали приносить им жертвы и просить защиты, это увеличивало мощь богов, а через капища и храмы, выстроенные в их честь, они могли, не сдвигаясь с места, видеть все, что там происходит, и даже мгновенно появляться в тех храмах. Потому боги ревностно следили, чтобы храмы ставили всюду, чтобы приносили жертвы. Сами наибольшим вниманием одаряли тех людей, кто мог пробраться в неведомые ранее земли и поставить им храм, капище или хотя бы жертвенник.
Потом и среди богов произошла Великая, как называют, битва. Поколение старых богов, что от падших мыслей Творца, было свергнуто новыми богами, что произошли… здесь мнения волхвов расходятся, а предположения высказываются порой настолько дикие, что Вяземайт просто отбросил их скопом, ибо верховному волхву надлежит думать о стране, а не ломать голову над тайнами мироздания.
Сейчас старые боги заключены либо под землю, либо в горах и скалах. Они бессмертны, они страдают, они полны ярости и ненависти к молодым богам и этому миру…
Вяземайт содрогнулся всем телом. Сердце стучит тревожно, что-то в мире произойдет, слишком долго жили без катаклизмов. А боги ревнивы, не желают, чтобы люди жили счастливее, чем они, боги. Откуда придет беда? Откуда грозят великие испытания? В горах, говорят, по-прежнему сильны драконы, а в Куявии их вообще даже приручили, разводят, взяли под защиту. Стоит только вспомнить, как на драконе их перевезли через горы, пропасти, ущелья, пики, бездны! В лесах Славии, по слухам, расплодился лесной народ, что днем носится быстрее птиц, а ночью пускает корни и тянет соки из матери-земли. Эти люди почти бессмертны, ибо живут тысячи лет, как и деревья, удар топора по их телам оставляет лишь крохотную зарубку, как на дереве, а страшатся только огня. Из горных пещер все чаще выходят странные народы, что живут в глубинах земли, а наверх могут выйти только в дождливую ночь, чтобы и звезд не видать за тучами, а лунный свет им вообще выжжет глаза, как наземным – жаркое полуденное солнце.
Пришел Аснерд, что-то спрашивал, Вяземайт лишь отмахнулся. Явились молодые воины, этих Вяземайт отправил повелительным жестом на охоту, глаза его медленно закрылись. Спина не чувствовала шероховатый ствол дерева, чувства обострились, но в то же время начал ощущать все запахи, слышать рост травы, и потому вообще, казалось, перестал что-либо слышать и даже чувствовать. В мозгу медленно и лениво ползли мысли о Придоне, о растоптанных сапогах, о цепочке муравьев, что пересекли ему дорогу прямо перед шатром, о запахе лопнувшего под подошвой лесного яблока…
Когда Аснерд вошел снова и нетерпеливо обратился с чем-то пустяковым, Вяземайт открыл непонимающие глаза. Аснерд прорычал сердито:
– Я за него беспокоюсь, а этот кабан – спит?
– Ну, – сказал Вяземайт, – не совсем…
– Ну хоть что-то увидел? Или потерял нюх?
– Это ты потерял нюх, – ответил Вяземайт кратко. – Мы раздразнили темные силы, Аснерд… Я? Тоже с тобой, как же? Но главное – Придон. Они его уничтожат… Но если удастся как-то обойти их, то не миновать тех, кто за ними.
– А кто за ними? – спросил Аснерд настороженно. – Какие-то герои?
– Хуже, Аснерд. За ними – бог. Старый, древний.
Аснерд вышел на цыпочках. А Вяземайт всю ночь жег волшебные коренья, вызывал духов предков, общался с богами, а потом с кучей волхвов пытался понять, что же те поведали. Аснерд видел, что верховный волхв мрачнел все больше, лицо вытянулось, в глазах появился страх.
Когда Вяземайт наконец ввалился в комнату и рухнул за стол, Аснерд заботливо придвинул кувшин с охлажденным соком грацника.
– Держись, – сказал он. – Догадываюсь, что это не топором махать.
Вяземайт долго и жадно пил, от нетерпения проливая струйки на грудь. Руки за эту ночь стали тоньше, словно неведомый жар иссушил тело, лицо исхудало, желтая кожа туго обтягивала выступающие кости.
– Аснерд, – сказал он хрипло. Сделал еще пару великанских глотков, задрав кувшин кверху дном, поймал последние капли широко распахнутым ртом. – Аснерд… сегодня я заглянул в бездны.
Он со стуком поставил кувшин. Столешница протестующее скрипнула.
– В бездну?
– В бездны. Увидел… я увидел такое, Аснерд, что язык немеет, превращается в деревяшку. Нет ни слов, ни… ничего нет, Аснерд, чтобы хоть близко… Я видел хаос, жуткий и страшный. В нем ни черноты, ни жара, ни холода, в нем
Аснерд хмыкнул.
– Ну и что? Опасность – это как песня для артанина, как молодая трава для его коня!
– Я не о том. Мы нехорошее дело затеяли. Опасности для нас – что? Что нам беды, невзгоды, драконы, дивы, колдуны и горные великаны?.. Но сейчас… сейчас хуже.
– Но что?
– Нам пришлось бы пойти против самого Творца.
– Что-о-о?.. Ты имеешь в виду богов? Так ты уже вчера это сказал!
Вяземайт вяло отмахнулся.
– Что боги, даже Старшие?.. Так, муравьи под ногами Творца.
Придон несся впереди отряда, постанывал сквозь зубы. Тулей навязал ему целую сотню сопровождающих, где-то на пути есть земли мятежных беров или даже князей, что не то что не признают власти Тулея, но могут обидеть одинокого путника, напасть на караван, ограбить переселенцев или
