портят даже мелкие морщинки у глаз, зря сводит всяческими колдовскими притираниями.
– Мне кажется, – произнесла она ровно. – Вы слишком много наобещали варвару.
Он скривился.
– Не начинай снова. Ты о Терпуге?
– Да. Ты же видишь, это самый удачный выбор.
Он кивнул.
– Возможно. А что это меняет?
– Обещание варвару, – напомнила она.
Он покачал головой.
– Знаешь, все будет по-твоему. Не потому, что ты вот так меня вдруг переубедила… Просто варвару не собрать обломки меча. С тем мечом что-то связано страшное. Итания выйдет за Терпуга, так что умерь свою ненависть к артанину, она чересчур заметна.
– Ну и что?
Он усмехнулся с некоторым торжеством.
– А то, что тебя не все любят, не все. Чем больше твоей ненависти к артанину, тем больше у твоих противников к нему симпатии. И вот еще…
Она насторожилась, тон Тулея изменился от саркастически-покровительственного до очень серьезного.
– Слушаю тебя… тцар.
– Проскользнули слухи, что Придона кто-то пытался… ну, убить. Дважды. Один раз в городе, а второй раз, подумать только, здесь, во дворце! Это был бы позор лично для меня, а этого не допущу. Если такое случится, я знаю, с кем расправиться!.. Все запомнила, жена? А теперь иди.
Она вздрогнула от властного голоса и поспешно пошла к выходу, прежде чем сообразила, что на этот раз он ее отослал, как служанку.
Тулей потер ладонями лицо, так и не вспомнил, куда он шел, ругнулся и уже бесцельно приблизился к окну, выглянул. Во дворе стук копыт, это артанину выводят из конюшни коня, обтирают чистыми тряпками, укрывают попоной.
За спиной послышались шаги. Не оборачиваясь, узнал Барвника. Тот почтительно встал рядом, смотрел с краешку, стараясь понять, что заинтересовало тцара.
– Да, – сказал Тулей, – он герой… Если бы только не сочинял эти песни, на нем вообще бы ни единого пятнышка!
Барвник, не глядя на тцара, покачал головой.
– Да, все мы знаем, что легче и непрочнее песни ничего на свете нет… И что песни – самое нелепое занятие для мужчины. Тем более для такого, который может держать в руках меч или топор… Дела мужчин – строить замки, создавать государства, завоевывать и покорять народы…
Тулей кивал, принимая мудрые слова старого мага. Но Барвник неожиданно закончил:
– Все же опыт меня научил… а также мудрость старых книг, что со временем рассыплются в прах замки, государства, забудутся имена правителей, даже некогда грозных народов… а вот песни… песни почему-то останутся.
Тулей нахмурился, засопел, но Барвник не отрывал взгляда от артанина далеко внизу, и Тулей смолчал.
Конь Придона нетерпеливо стучал копытом, уже оседланный, двое слуг привязывали седельные мешки на заводного коня. Снова появился Черево, суетился, распоряжался неумело и крикливо, но от Придона держался с другой стороны коня. Придон видел только толстые ноги в сапогах из неприлично мягкой кожи.
– Ладно, – сказал он громко, – Черево, не прячься. Я не знаю, что тебя так… но ты не совсем уж и предатель. Другие куявы куда хуже.
Черево вышел из-за коня, отряхивая руки, словно лично затягивал ремни. А может, и затягивал, чтобы хоть что-то сделать полезное для человека, которого готовился убить.
– Да что там, – буркнул он. – Я же не отказываюсь. Да, я прилетел на драконе с этими ребятами, чтобы убить тебя и других. И почти преуспел, разве не так?
Придон сказал со злым интересом:
– А что помешало?
– Снежная буря, – ответил Черево. – Снежная буря продержала нас двое суток в той проклятой пещере. До сих пор вздрагиваю! А за эти двое суток наслушался твоего бреда. Ну, весь этот лепет о несравненной и божественной… Насмотрелся на твои слезы. Двое суток некуда было деться, я слушал и смотрел. Пока меня всего не…
– Не выблевало?
Черево слабо улыбнулся.
– Нет, пока сквозь толстую шкуру ороговевшего сердца не проклюнулось одно воспоминание. Понимаешь ли, хоть как любовь ни редка и божественна… ибо это в самом деле бесценный дар богов, но… все это брехня, что любовь посещает только избранных. Даже – Избранных! Мол, для этого надо быть не то героями, не то вовсе потомками дэвов… Брехня это, Придон. Брехня. На самом же деле в жизни каждого мужчины, да-да, каждого, даже самого что ни есть простолюдина или нищего, бывает момент, когда ему стоит только протянуть руку… и взять этот дар!
