себя.
Иргильда презрительно фыркнула.
– А ты откуда такое знаешь?
Барвник смолчал, лишь поклонился с мрачным достоинством. Тулей слегка раздвинул губы в улыбке.
– Барвник, ты меня всегда удивляешь. Странные речи от такого мудрого человека! Странные. Ты защищаешь безрассудство?
Барвник не нашелся что сказать, а Горасвильд поклонился королеве, затем только – Тулею, сказал с елейной улыбкой:
– Говорят, Ваше Величество, ваш любимый маг сам в молодости… поступал не очень… рассудительно.
Иргильда в удивлении вскинула тонкие брови, Тулей поинтересовался:
– Это верно?
Барвник ответил суховато:
– Кто никогда не совершал безрассудства, тот не так мудр, как ему кажется. Простите, мне добавить нечего.
Он поклонился, пряча лицо, а когда выпрямился, уже был сух, холоден и смотрелся так, словно его сто лет тому вырезали из дерева, а за это время еще и присыпали пылью.
Тулей оглядел всех, в комнате настала гробовая тишина, Тулей сказал тяжелым рассудительным голосом:
– Я не понял, что там насчет любовей… Возможно, ты прав, влюбленный не способен на преступление… Возможно. Но я другое вижу. Репутация!.. Когда закон бессилен… или может совершить ошибку, мир спасет репутация. Ну не может артанин тайком перерезать горло спящему, не может!.. Что-то артане могут, например – сжечь наше село вместе с женщинами и детьми, посадить людей на колья просто для потехи, но ударить в спину, ударить ниже пояса, зарезать спящего… гм… Тем более не сделает герой. Так что, несмотря на все улики против артанина, я объявляю его невиновным! А ты, Щажард, снова начни поиски – убийцу надо найти.
Барвник уронил взгляд, чтобы тцар не увидел в глазах опасного понимания. Артанина нельзя казнить еще и потому, что помимо них, собравшихся в этой комнате, не поверят и другие. Не поверят в Артании, не поверят в Славии, Вантите и, хуже всего, не поверят в дотоле верной Куявии. А это тяжелый удар по власти тцара. Власть тцара сильна до тех пор, пока она… правильная. Пока ее одобряют, пока ей верят.
Придон поклонился, чуть-чуть, чтобы не подумали, будто переполнен благодарностью. Тцар не сделал ничего особенного, всего лишь поправил дурость своих подданных. Если копать глубже, то тцар отвечает за них, ибо сам ставил на эти должности, так что их дурь – это его дурь и его ошибки. На самом же деле это он, тцар Тулей, должен поклониться ему и попросить прощения за то, что поднял с постели, привел под стражей, какое-то время думал, что он, Придон, убийца. Но до такого понимания еще ни один тцар за пределами Артании, страны богов и героев, не дошел, так что и это здесь, в стране трусов и дураков, достижение.
Он выпрямился, сказал в пространство:
– Солнце взошло. Надеюсь, моего коня уже седлают?
Тулей несколько мгновений смотрел на него пристально. На лице попеременно вспыхивали раздражение, даже бешенство, тут же переходили в восторг. Наконец он сказал со вздохом:
– Не перестаю тобой любоваться, Придон. Ладно, езжай… Будь осторожен на улицах Куявии! Ты – герой, но теперь, как видишь, кому-то стал очень опасен.
Барвник напомнил:
– Ваше Величество, сроки…
Тулей хлопнул себя ладонью по лбу.
– Ах да, вот еще. Как ты понимаешь, мы не можем ждать вечность. Итания состарится, если ты будешь искать долгие годы. Тем более, мы не будем знать, жив ты или твои кости уже давно белеют в лесах.
Придон сказал настороженно:
– Я понимаю.
Тулей оглянулся на Барвника.
– Сейчас какой день?.. Новолуние?.. Первая неделя? Придон, ты должен принести лезвие меча через месяц. В такой же день рождения новой луны, как и сейчас. Или раньше. Но… не позже! Ты понял?
– Все понял, – ответил Придон с достоинством. – Я сейчас же покину город.
Тулей поморщился, на выходе из зала остановилась и повернулась в сторону двери Иргильда, одна. Даже свою неразлучную тень – Горасвильда отослала.
– Только не говори, – сказал он саркастически, – что ждала меня.
– Мой тцар, – сказала она высокомерно. – Вы это знаете. Зачем пустые слова?
Он взмахом отослал следовавших сзади, вокруг образовалось пустое пространство. Иргильда милостиво кивнула, что заставило его нахмуриться. Всегда ведет себя так, и всегда получается так, что он при ней будто старший над слугами. Мелкий управитель в ее дворце. Все-таки есть в этой высокорожденности нечто, что не выбьешь палкой и самому никак не обрести, несмотря на всю мощь всесильного государя.
– Ну-ну, – сказал он и добавил мстительно: – Брякай. Ты же умная у нас.
Она приподняла бровь, красиво и высокомерно. Глаза по-прежнему красивые, отметил он невольно, не
