Наконец-то меня все-таки остановило, дальше падать некуда, уже дно, но мир продолжал вращаться, меня тошнило, выворачивало, желудок уперся в горло. Я услышал свой страшный, рвущий за внутренности крик. Меня вывернуло, я попытался отползти от зловонной лужи, кое-как отодвинулся, попытался встать, и в то же мгновение сверху обрушился страшный удар, буквально расколовший мне голову. В черепе раздался оглушительный звон. В глазах взорвалась сверхновая, глазам стало больно от света. Меня присело на корточки, сразу ослепшего и оглохшего. В пустом, как ограбленная могила фараона, желудке возникла и начала снова стремительно разрастаться тошнота, как у Кассиуса Клея после пятого нокаута.
Но никто больше не бил по голове, и, прежде чем привстать снова, я осторожно скосил глаза. Сверху нависал каменный выступ, под который я заполз и о который шарахнулся теменем, идиот…
Застонав от стыда и унижения, я поискал глазами свой молот. В десятке шагов из россыпи камней бодро торчала рукоять к небу. Ноги подкашивались, я шагнул в ту сторону…
Сверху был рев, грохот. Земля дрогнула, мелькнуло огромное тело. Спрыгнув с такой высоты, роговой гигант присел почти до земли, но разогнулся с неожиданной легкостью. Он оказался между мной и молотом, я увидел торжествующие глаза. Не сводя с меня взгляда, попятился. Его огромная лапища цапнула мой молот, а на жуткой харе заиграла еще более жуткая улыбка.
Меня перекосило от стыда и унижения. Этой бронированной твари достаточно дунуть в мою сторону, я уже почти мертв, а она еще и мой молот цапнула, она еще и…
Не помня себя я бросился на эту гору тугих мышц, покрытых костяной броней. Моими голыми кулаками руководило нечто, что внутри нас… или над нами вовсе, я сам рычал и ревел, на моих зубах хрустело, я бил, лягал, бодал, делал захваты, слышал, как трещат мои ребра, мои кости, чувствовал вспышки боли, но сквозь красный туман в глазах, сквозь заливающий глаза водопад крови с усилием поднимал мертвые кулаки и бил это чудовище, что в ответ рычало так, что тряслись горы, и в ответ крушило меня моим же молотом.
ГЛАВА 11
Страшные удары впечатывали меня в стены, подбрасывали в воздух. Иногда я не успевал увернуться от чудовищной ступни, и меня вбивало в землю, словно камешек кувалдой. Сквозь красную пелену чудовищный силуэт то пропадал, то надвигался угрожающе близко. Во рту было солоно и горячо. Я плевался кровью, руки мои дергались, разбитые до мяса… уже до костей, кулаки искали ненавистную морду гиганта. Я бил, уже сам шатаясь и падая от собственных замахов.
Наконец, когда ударил по воздуху, а в красном тумане видел только качающуюся стену, я с нечеловеческим трудом поднял тяжелую, как осадное бревно, руку, сковырял с глазных яблок уже застывающие на них сгустки крови.
Гигант лежал вверх раздробленной мордой, огромные лапы раскинул, в левой – мой молот, правая неестественно вывернута. По всему телу роговые щиты изломаны, словно сухие глиняные черепки расколотили вдрызг, а затем мелкие кусочки приклеили на те же места. Все щели между пластинками заполнены вязкой багровой жидкостью, а под самим роговым зверем натекла целая лужа.
Молот в руке гиганта выглядел игрушечным. Та часть древка, что выглядывала из чудовищной ладони, блестела, перемазанная красным, а железную болванку заляпало еще и знакомо серым, похожим на глину. Я судорожно начал ощупывать голову, взвыл, пальцы снова прошлись по шишке, что уже доросла до размеров гусиного яйца.
– Предатель, – прошептали мои разбитые в кровь губы. – Ты его ударил всего раз!.. Тоже мне, молот героя! А сколько шарахал меня?
Послышался шорох. В трех шагах сверху осторожно спускался, цепляясь за все выступы, волк. Ворон шумно летал сверху, бестолково каркал, указывая, куда какую лапу поставить.
Оказавшись на высоте человеческого роста, волк соскочил, встряхнулся:
– Ну и страсти… С такой высоты спускаться, умереть легче. Мой лорд, поздравляем с победой! Мы гордимся.
– Еще как, – сообщил ворон. – Нам сверху было видно все! Да, это был бой…
Волк подошел к молоту, что так и остался в лапище рогового зверя, обнюхал, вскинул голову. Желтые глаза вспыхнули.
– Вот что значит священная ярость берсерка, – сказал он гордо. – Понял, пернатое?.. Наш лорд предпочел его уделать голыми руками!
– Это врожденное благородство, – возразил ворон. – Чтобы не иметь преимущества перед невооруженным противником. Принцип такой! Принцип благородства.
– Да насрать мне на эти благородные принципы, – возразил волк. – Это проявление священной ярости! Жажда ощутить все упоение схваткой… когда р-р-рвешь врага голыми клыками, не упускаешь ни одного сладкого мига… А молотом что: р-р-раз по голове – и всего-то делов! Нашему лорду это неинтересно.
В груди у меня хрипело, клокотало, квакало, хлюпало. Я восстанавливал хотя бы дыхание и все никак не мог остановить, а тут еще эти знатоки устроили разбор, с какой лапы лучше было наносить удар в нижнюю челюсть, а с какой в верхнюю, у меня вовсе помутилось в голове и в желудке.
Волк сказал одобрительно:
– Мой лорд, даже это пернатое заметило, что вы… мой лорд!.. начали щадить этого… ну, когда его правая лопнула в локте… Когда все суставы наружу…
– И болталась на одной окровавленной жиле, – добавил ворон мечтательно. Быстрый красный язычок мелькнул по краям клюва. – Такой непрочной и такой сочной…
– Я?.. – спросил я непонимающе. – Щадить?
Они многозначительно переглянулись, а волк напомнил толстым жирным от гордости голосом:
– Мы заметили, мой лорд! Мы заметили ваше естественное в этих случаях благородство, когда вы тоже начали бить его тоже только левой. Чтоб, значит, было по-честному!
Я посмотрел на свою правую. Под ногтем безымянного пальца темнела корочка крови. Колючка явно только что выпала, но я инстинктивно еще берег руку, стараясь не шелохнуть и пальцем, организм дергался при одном только намеке на рану под ногтем!
