– Для значительности, наверное.
– Может быть, – согласился Куцелий нехотя. – Наверное. Хотя, конечно, не нам судить Творца за его промахи. Возможно, это ему зачем-то надо.
– Да знаем, зачем, – хмыкнул я.
Куцелий метнул на меня предостерегающий взгляд. Я сам ощутил, что сказанул лишнее, а весь металл на мне начал накаляться, прижег даже по-бегемотьи толстую кожу. Я чувствовал, что если не прикушу язык, то вот-вот с криком брошусь живым горящим факелом вон из комнаты. Хорошо, если на выходе другие ученики, опомнившись, ухватят и собьют пламя, а если поддадутся несвойственной интеллигентам, но вполне понятной неприязни всякого мужчины к более сильному, красивому и дерзкому…
Я вздохнул, жар моментально остыл, а Куцелий заговорил тем же монотонным голосом:
– Если же пойти от нашего королевства влево, то за горным перевалом пойдут земли странного народа аллопанов, которые проводят жизнь в созерцании Незримого и Невидимого, кормятся травой и камнями, возносят жертвы Великой Клит-оф-Деп, что воздает им… ну, словом, воздает. С ними граничат владения королевства Странствующих Звезд, где всегда ночь, всегда холодный ветер, а земля покрыта инеем… Но еще дальше простирается зеленая долина, по которой носятся отважные амазонки, что никогда не щадят мужчин… за исключением короткого периода спаривания. Но и тех мужчин после периода спаривания, но перед периодом гнездования, они убивают быстро и безжалостно, а самых умелых в спаривании сажают на кол и медленно сдирают кожу, которой украшают колчаны и седла…
Взгляд его темных глаз пробежал по мне оценивающе, словно прикидывал, сколько получит от амазонок, если направит им это с такой великолепной дубленой кожей.
– Но лучше, – сказал он со вздохом, глаза его погасли, – если пойти на юг. Нет ни горных перевалов, ни морей, ни дремучих лесов. Хорошие караванные пути поведут через пески в дивные страны. Там сказочной красоты города из белого камня, башни до небес, с минаретов кричат, не переставая, муэдзины, вместо улиц одни базары, там все маги и волшебники, что дудят гадюкам и карабкаются по вставшим дыбом веревкам. Сокровища там под ногами, засыпанные горячим песком, в пещерах тоже полно сокровищ, спрятанных либо разбойниками, либо давно вымершими народами. В синем безоблачном небе, где никогда не бывает туч, гордо реют стаи драконов, фениксов, рух, лох, гамаюн, гаруд и других сиринов с алконостами. Это дивное царство имеет притязания и на наши земли, потому у нас идет постоянная война на кордоне, а ихних шпионов мы вешаем чаще, чем усердная хозяйка белье на просушку. В свою очередь мы, имея законное право на унаследование по боковой ветви ихнего трона, всячески добиваемся осуществления наших освященных богами прав…
Я с тоской слушал длиннейшую Историю о множестве империй, куда входили сотни королевств, постоянно враждовавших друг с другом. Это напомнило семейные альбомы, где хранятся милые сердцу хозяина фотографии, но абсолютно неинтересные другому человеку.
Постепенно журчащий голос слился с шелестом штор, шуршанием веток за окном, я почувствовал себя снова в Козицком переулке, где робко выглядываю на сверкающую Тверскую, там чисто, нарядные люди, сверкающие автомобили, и я выхожу туда из грязного заплеванного и темного переулка, где великолепный Елисей не парадным боком, а переполненными мусорными баками, стаями голодных псов, грязных голубей и бродячих кошек…
ГЛАВА 2
Внезапно коротко блеснуло. Над крышей глухо проворчал, быстро удаляясь, слабый гром. По комнате пошли волны озона. На той половине помещения магов, что странно удлинилась и превратилась в роскошный, блистающий золотом зал, все еще рассыпались искры. В начертанной на полу кроваво-красной пылающей пентаграмме разогнулся молодой мужчина, красивый и весь в мускулах, с широченными плечами и могучей рельефной спиной.
Золотые волосы красиво падали на плечи, шея, как ствол молодого дуба, волосы на лбу перехвачены широким металлическим обручем с драгоценным камнем над глазами. Мускулистый торс охватывал широкий пояс из толстой кожи.
Еще не замечая нас, притихших, он с радостным удивлением осматривал себя, напрягал и распускал мышцы. За спиной висел исполинский меч, от блестящего лезвия прыгали солнечные зайчики.
За нашими спинами послышался прерывистый вздох. Самый младший из учеников мага смотрел на варвара жадными завистливыми глазами. Старый маг оторвал взор от страниц книги, что послушно застыли, посмотрел на нас, под глазами темные мешки стали отчетливее, кивнул в сторону новоприбывшего:
– Что-то новое.
– Уже не на лужайке, – ответил Куцелий.
Они говорили почти шепотом. Мы все находились в полутьме, а воин, любуясь собой, не замечал магов, да и кто замечает ученых, если массмедия кричит о суперзвездах жопмузыки, о гениях штанги и прыжка с шестом, когда вся страна, затаив дыхание, следит, как открывают мешочек с лото, и не обращает внимания на открытие передачи интернетовских данных по электропроводке…
А сам Тертуллиус метнул косой взгляд на младшего из учеников, проговорил тихо:
– Хабибул… если тебе невтерпеж, то можешь сходить и сам… Мы в два счета нарастим тебе такие же мышцы.
Ученик чародея уронил взгляд, щеки вспыхнули, словно его поймали на воровстве прямо среди людной улицы. Уже другим голосом, сладеньким и виноватеньким, прошептал:
– Да ну… Это из стада. Ну, из тех, кто Идет Путем Меча. Против Хаоса и Тьмы будет сражаться вот так, мечом. Представляете?
Он саркастически хохотнул, зависть испарялась из голоса, я тоже невольно улыбнулся. Воин напомнил мне строителя коммунизма с огромных плакатов, что совсем недавно стояли вдоль всех магистралей. Могучие, несокрушимые, мускулистые, все как один с толстыми ручищами и кулаками больше головы самого строителя светлого будущего. А из-за спины такого строителя выглядывали крестьянка и человек в белом халате, изображающий науку. У ученого кулаки тоже были крупнее головы, наверное, для борьбы за приоритет, а лобик не шире его же мизинца…
Воин вытащил меч, с радостным удивлением осмотрел, благоговейно поцеловал рукоять, подумал, осторожно поцеловал и лезвие, встал зачем-то на колени, поерзал, отыскивая глазами солнце, но небо затянуло тучами, и он снова встал, держа меч обеими руками, взмахнул раз-другой, красиво бросил в
