Он вытер швыряльный нож, сунул на прежнее место. Пробежался вокруг креста, собрал стрелы, все время напряженно вслушиваясь в звуки, идущие от шумной стоянки хазэров. Осторожно приблизился, вздрагивая при каждом треске кузнечика. Подозрительного шума не было, тревоги никто не поднял, и Олег вздохнул с великим облегчением. В пламени дальних костров многие пьянствовали, пили одуряющую сому, жевали мухоморы, их лица дергались, перекашивались, застывали в страшных гримасах.
Он высматривал Карганлыка, вдруг сзади кто-то толкнул, сердитый голос произнес на испорченном языке восточных хазар, нынешних хазэров:
– Чего бродишь в темноте? Неси хворост…
Олег круто развернулся, одновременно выдергивая нож. На него недоброжелательно смотрели два хазэра, третий был чуть позади – с натугой тащил сухой ствол дерева. Олег ударил одного ногой в низ живота, одновременно нож исчез из руки, появился торчащей рукоятью в горле второго. Олег прыгнул на третьего, тот в страхе выронил бревно, вытаращил глаза. Раздался страшный вопль, тут же оборвался на резком всхлипе.
Олег стремительно бросился в сторону, упал, перекатился через голову и застыл, распластавшись на земле, прижав ухо к почве. В лагере закричали, громко загремели копыта… Кто-то пронесся через костер, расшвыривая горящие уголья. Спящие хазэры вскакивали с жуткими воплями – на них горела одежда, не шелохнулись лишь одурманенные сомой-мухомором.
Олег бросал тревожные взгляды на темное небо. Светлое пятно луны исчезало в быстро бегущих тучах, в другой раз высвечивалось чересчур ярко, грозя вывалиться на чистый участок неба. Тогда он окажется как на ладони!
Он отбежал еще, присел на корточки, всматриваясь и вслушиваясь, определяя, кто, где и сколько их, куда скачут. Карганлык не показывался, хотя дважды Олег слышал его зычный рев. Он потихоньку начинал пробираться в ту сторону, однако голос вождя вскоре раздался с другой стороны, словно Карганлык чуял опасность, скрывался, пробовал увести в засаду…
Суматоха не прекращалась. Трупы отыскали, теперь прочесывают всю долину! Олег начал потихоньку отступать к своей горе. Топот копыт или бегущих ног всякий раз предупреждал загодя, он падал на землю, сливался с кочками, сам изображал валун, одного набежавшего хазэра вынужденно оглушил кулаком по голове – дурень налетел чересчур стремительно, не дал уклониться.
Томас и Горвель не ложились, всматривались в далекие костры. В двух шагах сосредоточенно сопел чернобородый вожак разбойников: точил кривой меч, осторожно трогал толстым, как копыто, ногтем, снова любовно водил по лезвию шероховатым камнем.
– Велика отвага твоего друга, – заметил наконец Горвель. – Цивилизованный человек не рискнул бы так, но он язычник, как и дикие хазэры! Друг друга стоят.
– Он достаточно цивилизован и достаточно культурен, – отрезал Томас. – Он знает Священное Писание, хоть и не признает. Иной раз мне кажется, что он встречался со всеми великими пророками, настолько хорошо знает их речи и даже мысли!
– Тогда он продал душу Сатане, – сказал Горвель убежденно. – Ты уверен, что это вообще не Сатана? Или не один из его слуг? Не самых малых! Проделывает иной раз такое, что сомневаюсь: под силу ли человеку…
Томас призадумался, затем лицо его просияло.
– Он брал в руки Святой Грааль! А нечистый помыслами его не коснется. Кстати, сумеешь ли взять ты сам?
Горвель отвернулся, долго смотрел в темень. Наконец голос его прозвучал ровно, уверенно, словно он чуял могучие силы за спиной:
– Я отношусь с почтением к чаше с кровью Христа, не лапаю грязными пальцами. Когда вернусь в свой замок… старый или обрету новый, то священник отпустит мне все грехи, грешки и прегрешения. Тогда и возьму.
– Долго придется исповедоваться, – сказал Томас. – Состаришься!
Чачар, что спала под его плащом, беспокойно задвигалась, что-то прошептала. Томас отошел в сторону, чтобы не будить, радуясь возможности отодвинуться от презираемого Горвеля, мерзавца, который украл Святой Грааль у своего гостя, а потом еще пытался подло убить, сбрасывая тяжелые камни… Не сгорает от стыда, чудовище, разговаривает как ни в чем не бывало! Мог бы держаться ближе к разбойникам, они ему ровня, так нет же – трется возле него, честного человека…
Внезапно снизу из темной долины донеслись крики. Ближайший к горе костер вспыхнул ярче, Томас разглядел крошечные фигурки мечущихся людей, как призраки пронеслись всадники. Загорелись ярче и другие костры. Внизу блестело оружие, яростные крики доносились громче.
– Они схватили его! – вскрикнул Горвель.
В голосе рыжебородого рыцаря слышалась откровенная досада. Томас ответил сердито:
– По крайней мере он успел поразить хоть кого-то! В отличие от нас, что умрут бесславно.
– Такой крик зря не поднимут, – согласился Горвель.
Чернобородый, свирепо ругаясь, растолкал второго разбойника, вместе с подхватившимися мародерами они со страхом и тревогой всматривались в далекий отблеск костров, мелькающие фигурки. Чернобородый быстро выкарабкался из расщелины, вскрикнул возбужденно:
– Можем выбраться! Они схватили паломника, сейчас все внимание на нем. Я не знаю, чьим святым мощам он кланялся, но наверняка успел сломать спину не одному! Про нас пока что забыли!
– А дьяволы, что нас сторожат? – спросил его разбойник.
– Они наверняка сбежали вниз. А если кто и остался… вы же служили в императорской гвардии!
Мародеры переглянулись, начали спешно карабкаться из расщелины. Мечи и кинжалы блестели в их руках. Чачар вскочила, зябко кутаясь в плащ Томаса, жалась к рыцарю. Горвель поколебался, глядя то вслед разбойникам и мародерам, то на Томаса с дрожащей Чачар.
