Из-под вмятой решетки забрала, откуда обильно потекла кровь, донесся слабый стонущий голос:
– Я… сдаюсь… сдаюсь…
Томас выхватил из ножен мизерикордию.
– Сдавайтесь, сэр!
– Сда…юсь…
– Ну, – сказал Томас, – раз не хотите сдаваться, отправляйтесь в ад!
Он быстро вставил узкое трехгранное лезвие в щель и, придерживая одной рукой, сильно ударил кулаком по рукояти. Мизерикордия погрузилась, как он прикинул, не просто в мозг, а уперлась в стальной затылок шлема.
Вокруг была тишина, Томас поднялся и обратил внимание, что все смотрят не на него, а на галерею. Там стоит Олег с заряженным арбалетом и нехорошей улыбкой.
Олег сказал сверху с лицемерным сочувствием:
– Какой грохот по железу, меня тоже оглушило… Вижу, как рты разевают, но слов не слышу. Ничего, сейчас пройдет.
– Да, – ответил Томас, отводя глаза, – сейчас все пройдет.
Олег чуть ухмыльнулся, кивнул на гостей, что с великой неохотой вкладывали мечи в ножны.
– Кажется, нас догнали? – поинтересовался он спокойно.
– Кажется.
– Тогда надо уносить ноги, – ответил Олег.
– Заскочу в конюшню, – ответил Томас торопливо, – таких коней оставить – преступление.
– Только быстро…
Он оборвал себя на полуслове, из здания выбежали латники в добротных доспехах, с топорами и щитами, все рослые, настоящая дворцовая стража. Передний закричал при виде Томаса и Олега:
– Вот они!.. Убейте!
– Да, – прорычал Томас. – Всего лишь.
Первый латник умер, только поднимая меч, второму Томас разрубил голову в шлеме, даже не обменявшись ударами. Сбоку послышались яростные крики, там крушил все на своем пути Олег, Томас выкрикнул имя Пресвятой Девы, покровительницы рыцарей, ринулся, как озверевший бык, с такой скоростью нанося удары, словно в руке не рыцарский меч, а легкая сарацинская сабля. После каждого удара трещали щиты, кто-то вскрикивал и падал с разрубленной головой или отсеченной вместе с плечом рукой. Его тело содрогалось от частых ударов, но булатный панцирь даже не прогнулся, а меч все рубит и рубит, кровь хлещет из разрубленных тел, как из кабанов, на стенах красные брызги, под ногами хлюпает… и вдруг оставшиеся, не выдержав яростного напора, бросились в стороны.
– К воротам! – крикнул Олег.
– А кони?
– Какие кони? – ответил Олег, он срубил еще одного. – Мы сами кони!
Из караульной башни ворот высыпало человек пять, сами ворота закрыты, решетка опущена. За спиной от здания донесся яростный крик, из парадного входа выскакивают уже не простые ратники, а вооруженные гости.
Олег оглянулся затравленно.
– Не успеваем…
– Так примем бой! – воскликнул Томас.
– И это все, на что ты годен?.. Следуй за мной!
Голос был таким, что у Томаса и мысли не возникло ослушаться, он вбежал за Олегом в полутемное помещение бездумно, пронесся следом через комнатки прислуги, перед ними в страхе разбегались стряпухи, прачки, отпрянули к стенам два углежога с черными мешками. У одного завязка на мешке лопнула, крупные угли покатились по полу, звучно лопаясь под сапогами.
Олег с разбега вышиб запыленную и затянутую паутиной дверь, исчез в полутьме, что перешла в тьму полную, непроглядную, оттуда донесся его злой голос:
– Не отставай, черепаха!
Далеко впереди вспыхнул красноватый свет смоляного факела. Олег уходил с мечом в одной руке и факелом в другой по узкому коридору. С грохотом вышиб еще одну дверь, а дальше ступени повели вниз, откуда пахнуло сыростью.
Томас бежал следом, наконец вспомнил, что таким голосом принц Готфрид Бульонский посылал их, усталых и замученных, на прорыв сарацинского войска. И отряд крестоносцев прошел через несметное полчище, как горячий нож сквозь глыбу масла, вышел к своим и захватил по дороге двух знатных пленников.
– Не отстаю, – прокричал он звонко. – Я тебе пятки оттопчу!
Ход привел в мрачную захламленную галерею с застойным затхлым запахом. Томас догнал Олега, тот пробирается осторожно, смотрит под ноги, светит факелом в стены.
– У тебя глаза хорошие? – спросил он. – Смотри по той стороне, я – по этой.
– Что это за коридор? – спросил Томас. Он оглянулся. – Почему за нами не гонятся?
