– Да и костер успел. У меня богатая практика… Ух ты!
Она встрепенулась, наконец-то заметил, что намокшая рубашка облегает ее тело так, словно той нет вовсе, очень удобно: и приличия соблюдены, и показать себя можно.
– Что? – спросила она с живейшим интересом.
– У тебя хорошая фигурка, – сказал он с изумлением и окинул ее оценивающим взглядом, словно готовился тоже разделать и самые лакомые кусочки поджарить сразу. – Никогда бы не подумал… Ого, даже сиськи есть! Правда-правда! Вон там они… вроде. Даже две! Это вот то у тебя они самые, правда?
Она стиснула зубы, начиная ощущать, что в мокрой рубашке вообще-то прохладно, даже холодно, дрожь пробирается в тело, а зубы начинают постукивать.
Рубашка все так же плотно облегает ее тело, обрисовывая каждую жилку и каждую выпуклость, как и впуклость, но сейчас остро захотелось, чтобы повисла на ней широким колоколом.
– Благодарю, – буркнула она. – Ты умеешь говорить женщинам приятное.
– Правда? – спросил он польщенно. – Я слышал, надо говорить это самое, которое приятное… даже если его нет, вот и того… следую.
Она с превеликим достоинством села не напротив, а то поза слишком откровенная, рубашка все-таки коротковата, и не рядом, а то этот гад может подумать, будто она не против некоторого сближения, а на строго отмеренном воспитанием расстоянии, чтобы дружба дружбой, если она даже есть, но не ближе, чем на дистанции вытянутой руки.
– Люблю зайчатину, – сказал он. – Что-то в ней особенное…
Она взяла предложенную часть тушки, обожгла пальцы и перебрасывала с ладони в ладонь, пока не сумела ухватить за торчащую косточку. Мясо в самом деле тает во рту, она жадно откусывала и, стараясь жевать красиво и с закрытым ртом, бросала на него короткие взгляды. Неужели в самом деле не только не подсматривал, но даже ни разу не привстал, чтобы пойти и посмотреть… и даже мыслей таких не было? Нет, мысли наверняка были, но другие бы не утерпели, а вот этот…
Острая мысль ужалила, как плеча. А что, если ему было неинтересно? Что, если ему и не хотелось посмотреть на нее голенькую? Или, как мама говорила, обнаженную?
– Ну давай, – сказала она.
Он посмотрел с удивлением.
– Что?
– Бахвалься, – пояснила она.
– В чем?
– Что предупреждал, – выпалила она зло, – а я, как дура, не послушалась и пошла прямо в болото! Что на тебя напали разбойники, а ты их всех перебил… Или просто побил. Что ты вот такой герой, что ты вообще…
Он хмыкнул.
– Было бы чем хвалиться. Что ты пошла в болото, это же ясно, женщина. Что побил этих дурачков… А как иначе?
– Могло быть иначе!
– Правда? – переспросил он с недоумением. – Гм… Интересно…
– Они ждали нас? – спросила она. – Вообще у них там засада?
Он кивнул, лицо мрачное, сжал и разжал кулаки. Она ждала, что после таких сокрушительных ударов там хотя бы лохмотья кожи на костяшках, однако суставы пальцев лишь недобро покраснели.
– У кого мозоли на ладонях, – сказала она саркастически, – а у кого на кулаках.
– Это не мозоли, – ответил он. Посмотрел на пальцы задумчиво, покачал головой. – Хотя, может быть, уже в самом деле…
Она ощутила тихую радость от маленькой победы, он признал ее правоту, как же это сладостно, за такое готова простить ему многое, почти все, не такой уж он и грубый кабан, иногда что-то в нем проглядывает и почти человеческое…
Он посмотрел на нее задумчиво, взгляд потеплел, но вместе с тем посерьезнел. Ей показалось, что пытается сформулировать какую-то сложную мысль, уложить в понятные слова, наконец он проговорил деревянным голосом:
– Ты прекрасна… гм… как эта… ну, собственно, роза…
– …и так же умна? – закончила она.
Он раздвинул губы в доброжелательной улыбке.
– Нет-нет, что ты! Ты умнее. Правда умнее.
Она спросила ехидно:
– Насколько?
Он подумал, ответил уверенно:
– Вдвое!.. А то и втрое. Вообще ты молодец. И фигура у тебя замечательная. Ты бы сняла рубашку, замерзнешь.
– Размечтался! – сказала она победно, вставая на привычный путь, когда ей говорят комплименты, а она может в ответ вставлять острые шпильки. – На мне быстрее высохнет.
Олег не стал интересоваться, насколько же она горячая, хотя дала такой шанс и даже подтолкнула к нему, хорошо бы попался, у нее есть прекрасный хлесткий ответ, что покажет ее острый и невероятно изобретательный ум, а его повозит рыжей мордой по земле…
Он взял ломоть мяса, осмотрел, быстро сжевал, затем ухватил жареного гуся и с треском разорвал пополам.
– Иногда, – сказал он под хруст костей на крепких зубах, – все-таки гусь вкуснее… В другое время на гусей смотреть не могу. Как думаешь, почему?
– Знаю, – отрезала она, – на что вы все смотрите!
– На что? – спросил он.
Она быстро перебрала горсть ответов, ни один не подходит, они для остроумных людей, а этот туп, как пробка, всегда задает самые простые вопросы.
– На горизонт, – выдавила она наконец, – вы не замечаете, что у вас под носом, вам нужно туда, вдаль!
Он подумал, кивнул.
– А ты умная. Как-то сообразила. Или кто-то подсказал. Правда, за горизонт можно уходить, и не выходя из комнаты… Мысль скачет быстрее любого коня.
Она посоветовала:
– Ты ешь, ешь! Не умничай. Эти побитые не вернутся?
Он покачал головой:
– Ни за что.
– Почему? Побил сильно?
– Поняли, что у нас в самом деле ничего нет. Идти сможешь?
Она посмотрела с возмущением.
– А что мне помешает? Разве что запросишься отдохнуть!
Глава 6
Олег шел теперь напрямик, огибая только завалы, даже неглубокие овраги, заросшие высокой травой, проскакивал с разбегу. Барвинок запыхалась, разогрелась так, что начала светиться, словно железо в горне, но старалась не слишком отставать, а то этот гад не оглядывается, а ей зазорно попросить сбавить шаг, чтобы не тешить мужское самолюбие признаками женской слабости.
На просторной полянке он на ходу закинул руку за голову и ловко вытащил лук. Она вертела головой, не понимая, куда собирается стрелять, а он быстро согнул, уперев в землю, и набросил на рог петлю тетивы, затем вроде бы неспешным движением, но на самом деле очень быстро вынул из колчана стрелу.
Она все еще не понимала, а он вскинул обе руки кверху, резко отвел тетиву к уху и отпустил в одно мгновение. Из-за деревьев показалась стая низко летящих гусей.
Один, последний, дернулся, будто клюнул что-то невидимое, крылья затрепыхались неуверенно, а тело устремилось по дуге вниз. Олег измерил взглядом расстояние, сделал три шага в сторону, тяжелое тело гуся ударилось перед ним в землю.
