– Да ничего вроде бы.
Высоко под сводами послышался скрип натягиваемых луков. Скрип доносился справа и слева, там пыхтели и толкались, выбирая позицию. Воин даже не повел бровью, хотя скрип явно услышал.
Владимир сказал резко:
– Тогда ответствуй, почто здесь появился? Почто троих моих людей побил?
– Троих? – удивился Автанбор. – Вообще-то их было больше… Они напали, я защищался. Да их тоже винить нельзя, кому не хочется испытать силушку?
Среди гостей нарастал гомон. Владимир напомнил строго:
– Ты не сказал, зачем ты приехал. Силу испытать?
Богатырь помедлил с ответом, все затаили дыхание. Из старшего поколения богатырей, которые могут с богами драться на равных, в палате ни одного – вообще не жалуют князя, живут кто где: Микула Селянинович землю пашет, Святогор на горах бдит, Вольга в лесах зверем резвится, Самсон в южных краях воюет сам по себе, о других вовсе неведомо кто где, даже из среднего поколения самые могучие разбрелись по заставам богатырским, Добрыня вовсе уехал, только Ратьгой разве что, но вот уже и Ратьгой попал под его коня…
– Я пришел не по своей воле, – обронил наконец Автанбор. – Далеко-далеко отсюда встретил неведомого в моих краях богатыря. Как водится, послал ему вызов помериться силой. Побежденный отдает коня и оружие, а сам – в рабы победителя… Гм… Это был самый тяжелый бой в моей жизни. Бились долго и упорно, но признаю, что меня победил в честном бою. Я слез с коня, но победитель сказал, что в его народе рабов не держат, коня моего с моим оружием тоже не отнимет, только берет с меня клятву явиться в какие-то леса, там среди чащ появилась какая-то Русь, я должен встать на службу местному князьку. Вот я и прибыл.
В палате рос гомон. Владимир видел, как суровые лица расцветают, замороженные губы раздвигаются до ушей, а пальцы соскальзывают с рукоятей мечей и тянутся к кубкам. Кто-то крикнул здравицу князю, а Владимир спросил, скрывая радость:
– Богатырь назвал себя?
– Он сказал, что здесь назовут его имя. Он был в красном плаще, шлем остроконечный, лицом светел, кудри на плечи падают как золото… С ним была молодая женщина с ясным лицом и глазами небесной девы.
Пока он называл приметы, говор среди богатырей становился громче, слышались выкрики: «Добрыня!», «Добрыня послал!», «Рука Добрыни чуется!» – но когда упомянул женщину, сразу наступило ошарашенное молчание.
– Женщина? – переспросил Владимир. – Гм… Если бы Попович или Миша Потык… Но Добрыня?.. Как, говоришь, он выглядел?
Автанбор повторил, дивясь замешательству. Владимир сказал с некоторым сомнением:
– Я бы сказал, что победил тебя… Добрыня.
Воин прищурился:
– У тебя только один воин сильнее меня?
– У меня много таких воинов, – отрезал Владимир. – Но одни здесь, другие на кордонах… Искать подвигов в той стороне отправился один Добрыня. Иначе я бы указал на другого!.. Гм… с женщиной… Молодая, говоришь? Со старушкой бы – еще понятно, он жалостливый… Но мне сдается, ты не слишком рвешься служить нашему, как говоришь, маленькому лесному племени. Правда, перед ним уже вздрагивают соседи, но ты прав: пока еще маленькое. Ему еще долго расти!
Автанбор кивнул:
– Конечно, не рвусь. Но я дал слово, так что буду служить верно и честно. До тех пор, пока… – Он остановился.
Владимир спросил резко:
– До каких?
Богатырь двинул плечами:
– Я должен объяснять такие простые вещи? В вашем племени этого не знают?
К Владимиру наклонился Волчий Хвост, прошептал громко:
– До тех пор, пока мы не учиним ущерб или поношение его воинскому достоинству. Тогда он вправе, не нарушая слова чести, покинуть наш двор.
Владимир недовольно дернул плечом. В последнее время и этот воевода слишком часто выказывает перед пирующими, что великий князь чего-то не знает, в чем-то ошибается.
– Принимаю, – сказал он громко. – Отныне ты, Автанбор Загорный, входишь в старшую дружину! У тебя право на место за княжеским столом в Золотой Палате. Твое жалованье, как и остальных старших гридней, сто золотых ромейских монет. Ты имеешь все права и обязанности, что и остальные сорок богатырей…
Автанбор поклонился, голос из насмешливого стал почтительным:
– Повинуюсь, великий князь. Только с доблестным Добрыней, победившим меня, будет сорок один.
– Да, сорок один, – согласился Владимир, но голос его дрогнул, а взор потемнел.
В палате кто-то громко прокричал здравицу в честь Добрыни, Владимир первым встал и вскинул кубок. Автанбору дали место за столом, сунули в руку огромную чашу. Он невозмутимо смотрел, как отрок наливает густое красное вино, лишь чуть-чуть скривил губы в улыбке, когда заметил три пустых места за княжеским столом.
