конечно. Песком, галькой, конским скребком… И вдруг вижу, она там, под третьим слоем благородной грязи.
Ольха недоумевающе посмотрела на Ингвара. Тот отмахнулся:
– Это ж Рудый.
– Ну и что?
– Рудый не заснет, если человек пять не обманет, не понасмешничает. Видишь, Асмунд даже не обиделся. Рудый мог бы многое сделать, но для него нет ничего святого, ничего большого или чистого.
Она вдруг ощутила, что разговаривает с киевским воеводой как с человеком, а ведь это захватчик, который и ее племя пытается примучить к покорности. Волна враждебности поднялась из глубины сердца.
– Если тебе хочется большого и чистого, – бросила она холодно и враждебно, – пойди помой моего коня. Или коня Асмунда, у него гора, а не конь.
Ингвар не сразу понял:
– Зачем?
– Ну, – бросила она с тем же ожесточением, – я буду точно знать, что это не от коня прет такой вонью.
Она брезгливо повела носом, отвернулась. Чувствовала, затаив дыхание, что воевода потоптался некоторое время за спиной, яростно сопя. Она ждала, даже напряглась: сейчас люто схватит за плечи, развернет к себе, гаркнет что-нибудь свирепое в лицо, накричит, а то и ударит, вряд ли его осмеливались так оскорблять… но вдруг услышала удаляющиеся шаги.
Когда рискнула чуть повернуть голову, Ингвара нигде не было. Среди груд одежды на берегу не сразу узнала красные сапоги Ингвара, его доспехи, рубашку, одежду, широкий пояс.
Туман почти рассеялся, она увидела Ингвара почти на середине озера. Он стоял по пояс в воде и остервенело драл себя конским скребком. Рядом плавали, полоскались его онучи. Ольха ощутила, что ее брови сами собой поднимаются крутыми дугами, а губы будто кто тянет за уголки в стороны.
Небо хмурилось с утра, но тучи образовались как-то неожиданно, прямо из безобидных облаков. Блеснули слабые молнии, предостерегающе зарычал небесный зверь.
Дружинники нехотя выскакивали из воды. Асмунд похлопал Ингвара по плечу:
– Вон, видишь, прямо по дороге? Первая полянская весь. Если дождь догонит, переждем под крышей.
– Надоели задержки! Я уже неделю тому должен был проскакать по Киеву.
– Летние грозы коротки.
Гром прогрохотал мощнее, тучи на глазах наливались тяжестью. Серый цвет сменился угольно-черным, в недрах тучи молнии сверкали чаще. Рудый заорал что-то веселое, указал на восток.
Там, вдали, на грани видимости, возникла серая стена. Ольха не сразу сообразила, что видит яростно бьющие с неба струи, навстречу которым от земли вздымается пыль. Стена медленно, но неотвратимо двигалась в их сторону.
Павка и Боян забросили Ольху в седло, связали под брюхом коня ноги. Она заметила, что Рудый бросил в сторону Ингвара укоризненный взгляд. Тот ответил неприязненным взглядом, даже зубы оскалил предостерегающе, как волк, охраняющий свою добычу. Мол, не знаешь, что это за зверь, защищать не берись.
Быстро собрав все хозяйство в дорожные мешки, наспех приторочили к седлам, повскакивали на коней, с гиком погнали от стены падающего дождя. Вдогонку ударил холодный ветер, в котором уже чувствовалась водяная пыль.
Они галопом вылетели из леса, пронеслись по широкой, пробитой телегами дороге. Мимо замелькали избушки. Ольха потрясенно заметила сразу, что они не бревенчатые, как у древлян, а слеплены из глины или же покрыты глиной настолько, что бревен не видно вовсе. Крыши под соломой, а не покрыты гонтой, как у древлян!
Ингвар издали высмотрел хатку побогаче, направил коня прямо через невысокий забор из переплетенных прутьев. На кольях торчали глиняные горшки, висели расшитые рушники, но конь перелетел, как птица, подгоняемая грозой. Ничего не задел, на прежнем галопе внесся под навес, и в тот же миг во двор с грохотом обрушился ливень.
Ольха едва не завизжала. Холодные струи ударили с такой силой, что пригнули к гриве коня. Она словно оказалась в водопаде, ослепла и оглохла от шума бьющей в землю воды. Только конь как-то видел, внес под навес, и тут же ощутила сильные руки. Не успев ничего понять, мокрая и дрожащая, она свалилась с седла прямо Ингвару в объятия. Павка, сухой и довольный, перехватил ножом веревку, ее ноги опустились на землю, и Ингвар тут же поспешно отпустил пленницу.
– Добро пожаловать к полянам, – сказал он неуклюже. – Здесь переждем. Дождь скоро кончится.
Павка, гордый, что первым успел укрыть себя и коня от дождя, накинул Ольхе на плечи короткое походное одеяльце. Она бросила короткий взгляд на Ингвара, тот недовольно оскалил зубы, но смолчал.
Им приходилось кричать, чтобы слышать друг друга. Струи воды мощно били по крыше, прямые крупные капли ударяли в землю с такой силой, что фонтанчики грязи взлетали на высоту человеческого роста. Стоял неумолчный грохот, словно тысячи раков размером с коней скреблись в глиняном горшке. Над головой непрерывно полыхало, а страшные раскаты грома приблизились. Их сменил неумолчный зловещий сухой треск такой силы, что голова дергалась, как от ударов. Ольха едва удерживалась от того, чтобы не сесть на корточки и коленями зажать уши. От грохота вздрагивала земля. Кони визжали от ужаса, дружинники спешно закрывали им глаза и уши.
Ольха ощутила на своем плече крепкие пальцы. Ингвар набросил ей на голову и плечи конскую попону, ухватил за руку. Они проломились сквозь ревущую стену воды, перебежали через двор. Ингвар ударился в дверь, влетели в сени, дверь в избушку оказалась незапертой. Не в избушку, а хатку, сказал Ингвар
