кто войдет, она вскочила, прокралась на цыпочках, торопливо оделась. Лишь когда застегнула последнюю заколку, обнаружила, что задерживает дыхание.
С шумом выдохнула, едва не лопнула, огляделась уже спокойнее. В комнате все как было вчера вечером. Только теперь рассмотрела странную постель. Роскошную, нелепую, с крышей на высоких шестах из темного дерева, кучей подушек и подушечек, грудой одеял… Немудрено, что спала как убитая.
Бесцельно побродила по комнате, вышла. В коридоре пусто, тихо, лишь снизу доносятся голоса.
Тревожно осматриваясь по сторонам, все же замечая роскошные светильники на стенах, она неслышно прошла на поверх ниже, потом еще. Никто ее не встретил, зато уловила запахи кухни. Сбежала по лестнице еще, толкнула дверь.
Кухня была огромная, как палата, в двух очагах горел огонь. На одном стоял большой котел, там нагревалась вода, третий очаг только разгорался. На кухне Зверята гоняла поваров из угла в угол.
Ольха постояла, пока Зверята заметила ее, робко улыбнулась. Зверята всплеснула руками:
– Проснулась? А воевода велел не будить до обеда! Сказал, что у тебя был очень тяжелый день.
– Он так сказал? – не поверила она. – Наверное, перепутал со своим конем. Или своей собакой…
– У него нет собаки, – сказала Зверята.
– Тогда с лестницы упал головой о камень… Иначе почему вдруг стал такой добрый… Это будет борщ?
– Щи.
Ольха скривилась. Как можно готовить щи, когда здесь есть все для настоящего борща?
Зверята наблюдала за ее лицом. Внезапно улыбнулась понимающе:
– По работе нашей женской истосковалась?
– Да не так чтоб уж очень.
– Одно не понимаю, – сказала Зверята, – откуда знаешь, что такое борщ? Его ж занесли русы! А у нас у всех только щи…
– Кто-то занес и к нам. Хорошее перенимается быстро. И свое порой теснит.
Зверята взглянула остро, набрала в грудь воздуха, собираясь что-то сказать, но смолчала. Только проводила пленницу долгим взглядом.
Перед обедом со двора донесся конский топот. Ольха торопливо выглянула в окно. В открытые ворота въехали в сопровождении дружинников трое воевод: Ингвар, Асмунд и Рудый. Кони роняли пену, к седлам у каждого были приторочены убитые зайцы, косули, а позади Асмунда на коне лежал, свесив ноги, упитанный кабан.
– Поохотиться успели, – сказала Зверята с некоторым осуждением. – Асмунду и Рудому что, а хозяину не стоило бы… Он чуть шелохнется, рану растревожит, опять кровь идет… Надеюсь, он сидел под деревом, наблюдал за их потехой.
Ольха даже из окна видела, что Ингвар бледен, едва держится. Ему помогли слезть на землю, он натужно улыбался. Отроки забрали коня, а Ингвар пошел к колодцу. Он на ходу отряхивал пыль, а Рудый сам повел своего сопящего лохматого зверя в конюшню. Явно хочет проверить, чем кормят и какой водой поят.
Асмунд вытащил бадью воды, неожиданно опрокинул ее на Ингвара. Захохотал гулко, когда тот от неожиданности отпрянул, едва не перевалился через деревянный сруб в колодец.
– Чем не славянская баня?
– Пошел к бесу, – огрызнулся Ингвар. – Теперь вся грязь прилипла! Отряхнуть не успел.
– Привыкай! Здесь так моются.
– Дурачье, – отмахнулся Ингвар. – Я, во всяком случае, никогда в жизни не пойду в их дурацкие бани!
Он стащил рубашку, и Ольха ощутила, что не может оторваться от подглядывания, хотя мать учила, что приличные девушки так не делают. Рядом с Асмундом Ингвар кажется вообще тонким, как лоза. Правда, в плечах не уступит Асмунду, но его широкий пояс с металлическими бляхами подошел бы и ей… во всяком случае, не свалился бы через бедра. Мышцы на спине играют, особенно рельефные под мокрой кожей. Отсюда видны два широких косых шрама, белесые и глубокие, они идут через хребет, едва не повредив…
Она вздохнула. Слева на боку видны края неглубокой, но длинной раны. И остатки засохшей крови, словно рана кровоточила совсем недавно. Острие ее меча тогда скользнуло по ребру, рана не смертельная, но он едва не умер от потери крови. Не хотел, видите ли, чтобы великий князь увидел, что ранила его лучшего воеводу! Боялся, что поднимут на смех, или же… боялся за нее?
Не видела, что Зверята взглянула раз-другой в ее сторону, хотела что-то сказать, но, судя по ее лицу, передумала. Однако в глазах появилось новое выражение.
К столу сошлись угрюмые, сосредоточенные. Ингвар был бледен, под глазами повисли темные круги. Асмунд задумчиво покачивал головой, глаза были отсутствующие. Рудый покусывал ус.
Зверята мановением руки послала поварят вдоль стола. Перед воеводами появились глубокие миски с парующим борщом, посреди стола поставили блюдо с жареным гусем.
Асмунд первым запустил ложку в борщ, хлебнул, обжигаясь:
– А-а-ах!.. Все нутро обожгло. Но зато я был прав.
– В чем? – не понял Ингвар. – Считаешь, не стоит строить оборонительный вал за Черниговом?
– Какой вал, когда такой борщ! Я прав, что остался ночевать. Такого борща с детства не ел. Да где там
