– Тогда почему весь истекаешь кровью? – спросил Аснерд. – Почему весь кричишь, хоть никто и не слышит… кроме тех, кто сам горел на таком огне? Придон, принуждение и любовь не уживаются вместе, и нельзя любить по заказу.
Он ожидал вспышки ярости, Придон в самом деле сразу побагровел, грудь стала раздуваться, но неожиданно сник, сказал просящим голосом:
– Знаю.
Аснерд спросил тише, сочувствующе:
– Тогда на что надеешься?
– Не знаю, – ответил Придон убито. – Только вижу, что не могу без нее.
Аснерд покачал головой:
– Кого любишь – того оберегаешь. А что делаешь ты? Ты, который клялся, что не дашь упасть на нее листочку с дерева?
Придон вскрикнул:
– Но что мне делать? Я не могу без нее!.. Я просто надеюсь… что-то подсказывает мне изнутри, что она увидит мою верность, мои муки, мои жертвы, мою боль… и это хоть чуть-чуть растопит лед вокруг ее сердца!
Аснерд в сомнении развел руками.
Если бы не решетка, подумала она снова, я бы выбросилась. Отсюда видно, как далеко-далеко небо озаряет зловещее зарево пожаров. Если она правильно оценивает расстояние, то это горят Мысники, Голубники и Сосновцы. Чем они опять не угодили? Снова гибнут сотни человек, артане не разделяют на мирных и немирных. У них, артан, каждый мужчина – воин. Потому и убивают всех, кто может держать в руках оружие.
За дверью послышались тяжелые шаги. Она застыла в ожидании, но шаги удалились и постепенно затихли. Она покосилась на ложе, тут же отдернула голову, но перед глазами остался этот ее позор: смятая постель.
Придон явился поздно вечером, от него пахло дорожной пылью, солнцем и конским потом. Он наскоро помылся, она поняла, что делает для нее, артане вообще-то мыться не любят, хотя прекрасно плавают и любят купаться в озерах, реках и даже в их холодном северном море.
Вытираясь, сказал ей примирительно:
– У меня был тяжелый день.
– Сочувствую, – ответила она холодновато.
– Может быть… ночь будет лучше?
Она скривила губы, ее голос в ответ прозвучал так, словно сперва сотню миль пронесся с северным ветром над вершинами северных гор.
– Здесь все – твои пленники. Что ты хочешь?
Его лицо мгновенно стало растерянным, в глазах метнулся испуг.
– Итания!.. Это мы все твои пленники! Это все – твой мир, твой двор!
Она покачала головой.
– Нет, Придон. Как ни печально, но именно сейчас рушится мой придуманный мир.
Он быстро взглянул ей в лицо, в черных глазах промелькнуло умоляющее выражение.
– Итания… у нас только все начинается.
– А не заканчивается?.. Я перестану мечтать о прекрасном и смелом воине, победителе дивов, чудовищ и даже богов, ибо он превращается в чудовище?
Он усмехнулся горько и недоверчиво:
– А ты мечтала?
– Ты, конечно же, не поверишь?
Он покачал головой:
– Прости…
Она не противилась, бесполезно, когда он обнял ее за плечи, подвел к ложу. Она покорно села, застывшая, безучастная, окаменевшая в своем горе.
– Итания…
– Да, повелитель, – ответила она тихим покорным голосом.
Он вскричал голосом, что больше был похож на рев смертельно раненного зверя:
– Какой я повелитель? Это для других – повелитель, для тебя – раб!.. Это я – твой пленник.
Она покосилась на ложе.
– Пленник?
– Пленник, – повторил он со сдерживаемой яростью. – Я в плену твоих глаз, твоего голоса, твоей улыбки, твоих волос, запаха твоей кожи!
