потом снова отступили, пока не встали в дверях и рубили всех, кто рисковал оказаться на расстоянии топора. И тогда против них вышел сам бер Ратник, уже старый, поседевший в боях, что мечтал, как артанин, умереть в сражении.
Куявы, трепеща, наблюдали за страшным боем. Грохот разносился такой, что вздрагивали стены.
Антланец, закованный в чешуйчатые доспехи, что делало его похожим на молодого дракона, рубился в переднем ряду, и напрасно великаны Голота и Сиромаха старались закрыть его своими телами или хотя бы щитами от падающих сверху стрел, камней, бревен, Антланец опережал прославленных героев и первым прорвался с малым отрядом к дворцу Тулея.
– Придон! – закричал он наконец. – Придон!..
Его тяжелый меч врубился в створки ворот с силой падающей скалы. Створки тряслись, рядом рубили огромными секирами Голота и Сиромаха, сверху по щитам словно стучал железный град, стрелы от ударов разлетались на сухие лучинки, с грохотом падали камни, лилась кипящая смола. Сотни рук ухватились за прорубленные дыры в воротах, трясли, расшатывали, выламывали толстые доски окровавленными пальцами.
Люди падали, сраженные, но сзади напирали с такой силой, что трупы долго не могли опуститься на пол. От грохота глохли, всюду видно было только разинутые рты. Задние вскарабкивались на плечи передних, цеплялись за решетки, закрывающие окна, вырубывали их, бросали вниз, а сами пролезали в узкие отверстия, падали на головы защитников.
Многие сумели, карабкаясь друг на друга, добраться даже до третьего этажа, где шла вокруг всего здания широкая терраса.
Антланец ударился в поврежденную створку всем телом, проломил наполовину разрубленные толстые доски, рядом с разбегу шарахнулись десятки грузных тел, обе створки ворот, все еще сцепленные засовом, качнулись и повалились на пол, сорванные с петель.
– Победа!
С громовым ревом песиглавцы и ополченцы ринулись вовнутрь, сшиблись с артанскими богатырями. Антланец рубился, как осатаневший, как бы ни было вокруг тесно, он сразу же очищал место, перешагивал через трупы и двигался дальше. Он чувствовал тяжелые удары, теплая струйка текла со лба, сильно кололо в боку, сердце стучало часто, задыхалось, а жар разламывал череп.
К счастью, во дворец одновременно ворвались через окна, с грозными кличами прыгали вниз, сбегали по лестницам, бросались в самую гущу сражения. В узких местах трупы загораживали путь, приходилось разбирать завалы, снова и снова бросались на измученных и забрызганных кровью артан, что сражались молча, не отступая ни на шаг, сражались яростно, умело, никто не просил пощады, умирали стойко, дрались даже пронзенные мечами, дрались умирая, уже в последней смертной судороге стараясь ухватить врага и увлечь его с собой на пол.
Солнце опустилось, багровое зарево на полнеба медленно угасало. Яркие насыщенные краски тускнели, алая кровь заката покрывалась коричневой корочкой струпьев, в разломы лишь изредка полыхало пурпуром, но закат все еще держался, не угасал, напротив – начал разгораться ярче.
Итания как завороженная смотрела на краснеющее небо, потом багровость сменилась пурпуром, закатная заря стала выглядеть устрашающе прекрасной, зловещей. Итания зябко повела плечами, вскрикнула:
– Придон!.. Придон, это что?
За спиной раздались шаги, на плечи легли огромные горячие ладони. Теплое дыхание коснулось шеи, и ласковые губы тронули ее ухо.
– Они пришли. Это горит город.
Она ахнула:
– А стена?.. Прошли?
– Да.
– Поверить не могу, – прошептала она. – Откуда нашлась сила… Кто их ведет?
Он ласково поцеловал в шею.
– Известно, хотя сам герой о себе молчит, все время выставляет вперед своих полководцев. Скромничает…
– Какой он?
– Единственный, – сказал Придон с заминкой, – на кого мне не хотелось бы поднимать топор или меч. Слишком чист и светел… Но если даже он взял оружие, то…
– Что?
Он ответил тихо и невесело:
– То мы не правы.
Молча смотрели на разгорающееся зловещее зарево. Уже треть неба окрасилась багровым, звезды неохотно гасли под натиском земного огня.
– Если вы сойдетесь в бою… – произнесла она медленно.
– …я убью его, – закончил он. – Стыдно сказать, но я… несокрушим. И, увы, бессмертен.
Она вздрогнула:
– Но почему стыдно?
– Не знаю, – ответил он несчастным голосом. – Всегда мечтал о таком. Завидовал бессмертным богам! А сейчас гложет.
Она посматривала на него недоверчиво, раньше загорался при малейшей возможности схватки, не мог
