– Постой, – сказал кто-то встревоженно, – а что, если дракон там наверху сидит?
Другой голос, уверенный и сильный, пробасил лениво:
– С какой стати? Если видит в темноте, то полетит домой.
– А если не видит? Кое-как дотянул до этой горы, сел, а утром полетит дальше.
– А что будет делать сейчас?
– Он или мы?
– Он…
– Что и мы – спать. Дурак он, что ли? Это в моем отряде не все умные…
Иггельд завис над их головами. Едва слышно сказал одними губами: Малыш, жги катапульты! Жги. Сердце стучало часто и сильно. Он задержал дыхание, оттолкнулся и разжал пальцы. Доспехи затрудняли движения, он едва не упал под тяжестью железа, но обнаженный меч мгновенно оказался в его руках.
Артане застыли ошарашенные. Иггельд крикнул звонким страшным голосом:
– Да, здесь заснете! Навсегда.
Они только успели рассмотреть, как чужак метнулся в их сторону, похожий на сверкающую скалу из железа. Меч в его руках, казалось, исчез, только блистающая в багровом свете костра полоса окружила сверкающим облаком. Первые удары прозвучали, как будто хозяйка часто-часто двигала ножом, нарезая морковку, затем лезвие меча начали встречать топоры, зазвенел металл.
Иггельд рубил как можно быстрее, здесь уже не узкая горная тропка, в подтверждение его страхов в спину сильно ударило, затем еще два удара по плечу, он переступал через трупы, ломился вперед, увлекая за собой артан, те уже опомнились, поняли, что перед ними один-единственный куяв, окружили с топорами в руках, и он сражался яростно и уже без всякого страха, принимал десятки ударов, рубил и крушил в ответ. После каждого его удара артанин либо падал, либо, шатаясь, отступал из схватки, роняя топор. Зато доспехи пока еще держали, хотя тело вскрикивало, стонало.
В десятке шагов выше по тропе вспыхнул огонь. Пламя взметнулось разом, мощное и яркое, одним толчком. Иггельд увидел за спинами артан хищные силуэты катапульт. Артане начали оглядываться, он двумя ударами сразил двух, остался один, молодой, с широко распахнутыми глазами, в которых возник страх, дикий, панический, не свойственный артанину перед другим человеком.
Иггельд быстро оглянулся. Малыш вытянул лапы и грациозно, просто как бабочка, сел на край площадки. За ним бездна, куда он с удовольствием опустил крылья. В глазах отражалось багровое пламя, пасть полураспахнута, длинный красный язык высунулся до земли и часто-часто вздрагивает, артанин с ужасом смотрел на сахарно-белые зубы размером с ножи.
– Ну что? – спросил Иггельд.
Малыш с усилием наклонил голову к земле, напрягся, по горлу прокатилось утолщение, и потрясенный артанин услышал в мощном выдохе слово:
– Ссссжжжег…
– Молодец, – похвалил Иггельд. Он отступил, держа взглядом трепещущего артанина, вытер лезвие меча о ближайший труп, Малыш с интересом наблюдал за последним живым врагом его хозяина и лучшего на свете друга. Иггельд взобрался по его лапе на загривок, похлопал по шее: – Уходим отсюда.
Малыш показал взглядом на застывшего артанина. Иггельд отмахнулся:
– Спасти катапульты уже не сможет. А когда вернется, с него живого шкуру снимут.
Дракон квакнул довольно, крылья поднялись вверх. На площадке взметнулся ветер, когда эти плотные паруса из кожи с силой ударили по воздуху. Дракона подбросило в воздух. Артанин, еще не веря в случившееся, провожал их взглядом выпученных глаз. Чудовище с человеком на спине исчезли во мраке ночи, а далеко на узкой тропке с вялым треском рассыпалась на багровые угли одна из катапульт. Две еще в жарком огне, артанин бросился к ним и остановился перед стеной жара. Даже если как-то загасить прямо сейчас, изгрызенные огнем головешки переломятся под тяжестью простого булыжника.
Малыш шел через ночь уверенно, мощно, крылья взмахивали не часто, но посылали тело сильными толчками. Иггельд надвинул капюшон на глаза, съежился в плаще, сунул озябшие ладони под мышки. Чтобы не сорвало порывами ветра, уперся ногами в роговые выступы, хотя, конечно, широкие ремни держат крепко, но как-то чувствуешь себя лучше, когда и ногами вот так, чтоб подошвами. Пока тепло, за время боя разогрелся так, что до сих пор жар в груди.
Он перебирал в голове моменты схватки, но все мелькало: сверкающие топоры, испуганные лица с непонимающими глазами, блеск меча и ощущение недоброй тяжести в руке. Когда ж привыкну убивать людей, это же не первые убитые, у артан как-то проще, радуются, не мучаются потом, а у него тяжесть в груди и даже в животе.
Дракон поднялся выше, на востоке наметился рассвет. Хоть и не верит в разные пророчества и предзнаменования, но все равно это знак, добрый знак. Он увидел рассвет раньше других, рассвет над Куявией…
Малыш несколько раз поворачивал голову, в чистых детских глазах удивление и вопрос: а куды теперь? Или я лечу правильно?
Можно возвращаться, мелькнула мысль, он спас крепость от этих новых катапульт. Можно даже, на будущее, снова сделать там, наверху, навес с камнями. А то и вовсе высадить одного человека, чтобы свалил подходящую глыбу вниз на тропу. Здесь она все время поднимается вверх, и хороший камень пронесется, как злой кабан, оставляя за собой щепки от катапульт и кровавые пятна от сопровождающих.
Все можно, но можно сделать больше, больше, на самом деле больше. Малыш растопырил крылья, парил, счастливый, что может оставаться вот так подолгу с обожаемым хозяином, наконец Иггельд крикнул:
– Давай прямо!.. Нет, чуть левее!.. Вниз, на равнину.
На равнину, добавил про себя, захваченную артанами. Если народ волнуется, стыдится своей участи,
