И он снова принялся что-то строчить, давая понять, что уделять мне свое драгоценное время не намерен. Но я отставать не собиралась.
– Виктор, если ты будешь и дальше таким подозрительным, то не протянешь и половины. – Я подошла к столу и присела на уголок, предварительно отодвинув кипу писем.
– Если я не буду осторожным, – советник сделал ударение на последнем слове, – не поднимая головы от писанины, – то не проживу и четверти, находясь в твоей компании. Ты кого угодно в гроб загонишь, а потом скажешь, что нечаянно.
– Такое впечатление, что ты только и ждешь, когда же я приступлю к твоему умертвлению.
– От тебя всего можно ожидать. И слезь со стола, ты мне мешаешь.
Вот и поговорили.
– Виктор, мне нужна твоя помощь, – приступила я к тому, зачем, собственно, и пришла, проигнорировав его замечание про стол.
Советник оторвался от своего занятия (наверняка очень нужного и важного, но мое тоже не пять копеек стоило) и уставился на меня так, будто я предложила ему на мне жениться.
– ЧТО тебе нужно? – оторопело переспросил он, похоже сомневаясь в нормальности своего слуха.
– Виктор, я серьезно. Можно подумать, от меня ничего, кроме пакостей, не ждут. Придется разочаровать – издеваться сейчас я была не настроена.
Но он мне не верил. Совсем. Что и выразил всем своим видом, откинувшись на спинку бархатного кресла и скрестив руки на груди. Его насмешливо-удивленный взгляд я проигнорировала и протянула дарственную.
Виктор машинально взял бумагу и пробежал глазами.
– И чего ты хочешь?
– Что мне со всем этим делать?
– Можешь повесить на стенку в рамочку и любоваться три раза в день после еды.
Я начала злиться. Вот дрянь какая! Если я не разбираюсь в таких вопросах, это еще не повод для насмешек. Сам-то он не всесторонне развитый вундеркинд, есть кое-какие пробелы в знаниях, убедилась.
– Обратишься ты ко мне за помощью, – прошипела я, выхватывая у него из рук дарственную и спрыгивая со стола. – Я, можно сказать, к тебе как к другу пришла, а ты…
И с гордым видом направилась к двери, пылая праведным гневом. Ведь подозревала, что этот хвостатый гад меня на смех поднимет, но надеялась на лучшее. Излишняя вера в людей, а в советника особенно, меня когда-нибудь точно погубит.
– Алена, подожди! – окликнул он меня, когда я уже схватилась за дверную ручку. – Не обижайся.
– На обиженных воду возят, – огрызнулась я. – Я же просто зверствую.
– Ладно, – пошел Виктор на мировую – Давай нормально поговорим.
Интересно, его так моя угроза напугала или неожиданно совесть проснулась? Мне почему-то больше верилось в первое, потому что второе не могло проснуться просто по определению, да еще и по отношению ко мне.
– Мы уже поговорили, – проворчала я, но уходить пока не торопилась. – Сама разберусь, методом проб и ошибок, не впервой.
Виктор выполз из-за стола и подошел ко мне.
– Что тебе непонятно? – Он кивнул на бумагу, зажатую в моей руке.
Я немного подумала и честно ответила:
– Все. Я в принципе не знаю, что с этим делать и чем мне это грозит. А ты еще издеваешься.
– Садись, непонятливая ты наша. – Он указал мне на диванчик, а сам прислонился к столу и пустился в пространные объяснения.
Он долго и нудно говорил про ответственность за вверенную мне собственность, произведение необходимых преобразований по личному усмотрению, какие-то налоги, доходы, изменения и много чего еще. Но самое главное – какими словами. Я старалась слушать как можно внимательнее, но мое положение усложнялось тем, что я почти ничего не понимала. Он издевается надо мной, что ли? Тут уже не просто словарь, тут переводчик нужен. Единственное, что мне удалось для себя уяснить из всей его длинной лекции, – это наличие у меня нового источника головной боли. Причем в хронической международной форме.
– Теперь поняла? – подытожил он контрольным вопросом свою лекцию.
Он сам-то понял, интересно?
– Ну-у-у-у… – задумалась над ответом я.
– Вопросы есть?
– Есть. – Я глянула на него исподлобья. – А теперь повтори все то же самое, только нормальными словами и попроще.
После этого я думала, что жить мне осталось считаные секунды, – советника перекосило.
– Алена, для кого я столько времени распинался?! – застонал он, хватаясь за голову.
Выражение его лица сейчас очень подходило для написания с натуры портрета какого-нибудь великомученика. А мне каково?
