– А, Васильев, ты, говорят, тут вовсю с моими подругами заигрываешь? Поздравляю!
– Какие подруги! – взвыл я. – Ты мне лучше скажи, есть какое-нибудь средство от зубов?
– Есть, – веско ответила мадам Колосова. – Зубной врач, у которого ты не был, наверное, с тех пор, как у тебя выпали молочные зубы.
– Я серьезно! – это было больше похоже на стон. Верхняя челюсть стреляла, как Анка-пулеметчица. Метко стреляла. Казалось, прямо в мозг. – Что-нибудь народное…
– Народное? – переспросила Катька. – Тебе «Калинку-малинку» или анальгин?
– Да нет у меня анальгина! Выпил весь!
– Да, Васильев, ну ты попал… в ситуацию. Давай, открывай аптечку и перечисляй. Что за зверь там у тебя водится?
– Нет у меня никакой аптечки! А из животных только глюконат кальция!
– Кальций? Нет, кальций в твоем случае не панацея, – удрученно сказала Кэт.
– Что же мне делать? – вскричал я. Вернее, не я, а моя больная челюсть.
– Я, конечно, могу с тобой поговорить, если тебе это поможет, – предложила моя верная подруга и хохотнула: – Но вообще-то, больной, вам надо жениться. Тогда у вас эти проблемы отпадут сами собой…
Опять двадцать пять! Она бы еще мне зубы по утрам посоветовала чистить! Чистить-то я их, конечно, чищу, да что толку, если в Москве вода начисто лишена фтора, как говорят медики. Словом, разозлился я на Катьку и гневно шмякнул трубку на рычаг.
А боль все не отпускала. Хрен с ним, с носом, лишь бы треклятые зубы угомонились! В таком состоянии позвонишь хоть черту лысому, если он, конечно, даст тебе дельный совет. Неожиданно я вспомнил об угощении мадам Еписеевой. Так, огурцы, тридцать банок, салат, облепиха… Вот оно! Такая женщина должна знать народное средство от любой болезни. А если эта женщина, по ее недавнему признанию, тебя еще и любит, то…
Дрожащей рукой я набрал заветный номер. После долгих гудков в трубке раздался недовольный басок хулигана Еписеева:
– Лех, ты, что ль? Опупел в такое время звонить?
Я тихонько опустил трубку на рычаг. Но в схватке между болью и стыдом победила первая, и я опять стал накручивать диск.
– Лех, кончай, – угрожающе предупредил Еписеев после шести долгих гудков.
– Здравствуй, Володя, – залебезил я. – А маму позови, пожалуйста.
На том конце воцарилось молчание. Потом раздался какой-то грохот, а за ним последовали короткие, зубодробящие гудки. Теперь, видно, чего-то устыдился хулиган Еписеев. Я набрался наглости и позвонил еще раз.
– Да? – раздался голос Маши, показавшийся мне музыкой небес.
– Машенька! – закричал я, будто звонил по меньшей мере с той стороны земного шара или вовсе с другой планеты. – Добрый вечер еще раз! Я тебя тоже очень люблю! – И сразу, без перехода: – Ты знаешь какое-нибудь народное средство от зубов?
– Это ты, Арсений? – ничуть не удивившись, спросила мать хулигана и начала диктовать будто по писаному: – Во-первых, возьми красную шерстяную нитку – если у тебя она есть – и обвяжи вокруг того запястья, с какой стороны у тебя болит зуб, шесть раз. Во-вторых, чеснок. Его засунь в ухо с противоположной стороны…
– А морковку можно? – перебил я. – У меня чеснока нет.
– Нет чеснока? – удивилась Маша. – Странно. Ну тогда попробуй одно не очень приятное средство. (Словно чеснок в ухе – это чертовски приятно!) Ты, разумеется, не пьешь, но вдруг у тебя где-нибудь затерялась рюмочка водки? Размешай ее с перцем и солью. И выпей…
– Спасибо, Машенька! – заорал я, но она решительно продолжила:
– Подожди, это еще не все. Надень на шею янтарные бусы. Так даже младенцам делают. Говорят, очень помогает, когда зубки режутся…
– Но у меня-то зубки не режутся! Скорее наоборот – вываливаются.
– Это не имеет значения, – авторитетно сказала Маша.
Я хотел распрощаться со своей благодетельницей и бежать претворять в жизнь ее народные указания, но не тут-то было. Мадам Еписеева, подобно всем женщинам, затеяла совершенно бессмысленный разговор.
– А ты правда меня любишь? – спросила она. Голос ее звенел. Наверное, в моем телефоне барахлила мембрана.
– Правда, правда, – торопливо ответил я и добавил, чтобы не возникло сомнений: – Давно…
– Давно? – в голосе Марии Еписеевой прозвучал неподдельный интерес. – С каких же это пор?
– С тех самых, как ты стала ходить на собрания! Уже полтора года, – нагло ответил я, вспомнив свои подсчеты в метро. – Машенька! – закричал я от неожиданной вспышки боли. – Давай все обсудим как- нибудь потом, в театре, в музее, у черта лысого, где хочешь! Только не сейчас!
– Ну что ж, – обиженно поймала меня на слове ночная собеседница, – тогда я жду твоего приглашения. Спокойной ночи.
Я остервенело бухнул трубку и помчался следовать Машиным указаниям.
