распариться и станет мягким естественным образом. Тогда скажите ему, что вы хотели бы, чтобы он отдыхал на диване, пока вы готовите, или сделайте основную часть работы, пока его нет. На самом деле, это очень серьезная проблема, потому что многие мужчины поначалу действительно считают, что вы можете готовить пищу точно так же, как их мама, не понимая, что это попросту невозможно.
Не в последнюю, если не в первую очередь, отношения с отцом моей дочери у меня разладились из-за кухни (опять вернемся к клиническому случаю). Как я уже отметила, свой внутренний мир он искренне считает центром Вселенной. Возможно, оно так и есть, но что-то очень уж неуютно и холодно рядом с этим жить. Мои собственные занятия и мысли никогда не представлялись ему ценностями, равнозначными его собственным хотя бы в отдаленном приближении. Он уверял меня, что принес себя мне в жертву, потому что его любимым состоянием является молчание и отсутствие людей рядом. Потому он посчитал, что меня необходимо как-то занять, хотя именно в это время я и перестала катастрофически успевать все сделать. Но его не устраивал вариант, когда он «молчит», а я попутно занимаюсь собой, например читаю или где-либо вне дома занимаюсь своими делами. В его представлении наиболее гармоничным могло бы быть мое порхание по кухне в приготовлении трапезы. Он особенно напирал на то, что каждый ужин в нашей совместной с ним жизни должен быть именно трапезой – длительной, неспешной, с большим количеством блюд на столе. Поначалу эта его вожделенная картина, призванная олицетворять мир в доме, меня заворожила, но вскоре я поняла, что попросту выдыхаюсь. Приготовление ужина начиналось часов в пять, сюда же включался и ежедневный поход в магазин, так как, согласно заведенному им порядку, он ежедневно выдавал мне деньги на продукты, им предписанные, считая, что покупка их тоже является частью ритуала ужина. Но чего не сделаешь ради любимого. Придя с работы, я топала на рынок, потом в достаточно далеко расположенную кулинарию, потом начинала готовить обязательное мясное блюдо, несколько салатов, он появлялся на кухне, чтобы подбросить идею запечь еще какие-нибудь идиотские бутерброды, например со шпротами, луком и положенными сверху чипсами, которые и на вид-то производили ужасное зрелище. Так мы толклись на кухне (напомню, это называлось «меня занять»), постепенно стрелка часов ползла к одиннадцати вечера, и он начинал бурчать, что для его больного желудка и не менее больной печени вредно есть так поздно. Наконец мы садились за стол. Больше всего мне хотелось проглотить наспех несколько ложек салата, запить их хоть чем-нибудь и бежать мыть гору использованной в процессе приготовления пищи посуды, чтобы потом принять душ и рухнуть в постель спать. Но есть, простите, трапезничать, полагалось тоже, согласно ритуалу, неспешно и торжественно. Если эта трапеза еще приправлялась каким-нибудь ненавистным мне КВНом, мои муки вообще становились невыносимыми, ведь я была лишена возможности поговорить о чем-нибудь, не имеющем отношения к плоским шуткам по телевизору. Удивляюсь, что после этого меня еще хватало на хороший секс. Но, повторяю, пока я еще твердила себе, что чего не сделаешь ради любви.
Зато по утрам, когда он уходил на работу, я шла в кухню и наслаждалась возможностью просто есть, с особым удовольствием таская тушеную картошку руками из утятницы и отгрызая колбасу прямо от палки.
Естественно, готовя еду, мы то и дело ссорились. Он настаивал на том, что я все делаю неправильно, что овощи следует сначала обжарить, а потом тушить, а моя реплика: «Моя мама так всегда делала, и я помню, что было очень вкусно» приводила его в ярость. Он прочитывал в моих словах другой подтекст: «Прожив почти шесть лет замужем, я, слава Богу, ни разу не была обвинена в том, что плохо готовлю!» Подразумевалось, что прошлого у меня нет. Он неустанно повторял: «Тебе пятнадцать лет, и до меня ты никого не знала, ты была забитой такой темной дубинушкой, а теперь ты – в круге света!» Я говорила себе, что это «перчинка» наших отношений…
О чем же мы разговаривали? Безусловно, о его стихах. Наверное, это была единственная тема, которая одинаково воодушевляла нас обоих, и я до сих пор с грустью и ностальгией вспоминаю те вечера, когда под его диктовку переписывала начисто его произведения. Больше, наверное, ни о чем. Он очень любил слушать истории о моих друзьях и знакомых, но вскоре оказалось, что это болезненная тема. Рассказывая о чем-либо, например о том, что Настя с Игорем переехали жить в квартиру тети кого-то из них, а тетя будет жить вместе с мамой, я тут же оказывалась засыпанной множеством вопросов: его интересовало и когда именно произошел переезд, и кто и куда перепрописался, и даже какого цвета в тетиной квартире электросчетчик. Меня раздражала и его привычка по-своему оценивать коллизии, о которых я рассказывала. Например, он злился и ругался со мной, когда я упоминала о том, что у моей подруги есть парень или муж или она собирается ехать отдыхать с новым знакомым. Он воспринимал подобную информацию очень болезненно, как некий удар по нему, как будто бы все мои подруги были его личными знакомыми и прежде состояли с ним в интимных отношениях, а теперь вдруг изменили ему. И я стала интересоваться совсем иными направлениями психологии, нежели теми, которые были предметом моих наблюдений прежде.
Мой нынешний муж, наоборот, олицетворяет иную крайность, так как больше всего на свете он любит со мной поговорить. И у нас уходит много времени на то, чтобы говорить о самых отвлеченных вещах. Когда я рассказываю об этом Насте, она начинает беспокоиться о том, что они с Игорем почти не говорят. Во- первых, он очень поздно приходит с работы, ведь он обслуживает компьютеры одной из ведущих телекомпаний. Во-вторых, Настя повернута на своей мифологии и своей персоне, и вообще очень эгоистичная дама, которую другие люди интересуют лишь постольку поскольку. Это, кстати, очень легкий в общении тип личности, потому, видимо, мы и дружим уже много лет. Говорят они о подарках родственникам на день рождения, о быте, о немногочисленных общих знакомых, но лишь вскользь, а когда она начинает рассказывать о чьих-либо похождениях, он недовольно хмыкает – опять, мол, Санта-Барбара.
Надо сказать, что я уже достаточно давно поняла, что жизнь общих знакомых и друзей семьи – наипоследнейшая тема для обсуждения с мужем. Как-то Настя, пожелав поговорить со мной о своем о женском, – кстати, у меня было то же намерение (лишь недавно я поняла, почему профессия психолога в России еще долго не будет высокооплачиваемой: в отличие, например, от чопорных англичанок, которые больше всего боятся, как бы соседка не стала подсматривать за ними в замочную скважину, и которые просто вынуждены обращаться к психологу для того, чтобы груз невысказанного их не разорвал, наши женщины такой потребности практически не имеют – у нас это все делается бесплатно, путем удивительного для той же англичанки разговора с подругой) – назначила мне встречу в кафе. Я предвкушала «вкусный» разговор, но невольно нахмурилась, когда увидела, что она входит в кафе с мужем Игорем. Юная моя Настя до сих пор по привычке всюду водит Игоря с собой, за что я ее не осуждаю, помня себя в первый год супружества, однако все чаще и чаще ее уверенность в том, что неразлучность – форма проявления любви создает неловкие ситуации, как, например, на недавнем моем дне рождения, где ее муж, замечательный, в общем-то, человек, но человек явно иного круга и склада мировоззрения, периодически невольно отравлял мне, имениннице, существование своим обреченно-тоскливым взглядом человека, попавшего не в свою компанию и напряженно ожидающего какого-нибудь казуса. Мне было неловко за них обоих, когда Настя, человек тоже довольно новый в моей компании близких людей, начинала расшифровывать Игорю вполголоса смысл непонятных и странных для него тостов, которые провозглашали люди, с коими подобные «мероприятия» у нас производятся уже лет двенадцать. Следовательно, вам нужно подумать, прежде чем куда-либо взять с собой мужа или, тем паче, отправиться с ним туда, где, возможно, ваше присутствие изначально никогда и не предполагалось. Кажется, что это мелочь, но еще одна моя знакомая пара разошлась после трех лет мучений, истерик и страшных скандалов из-за того, что мой приятель-журналист, женившись, не стал отказываться от своего прежнего многолетнего «мальчишника», однако его молодая жена, которая, кстати, благодаря этой мужской компании, куда был вхож ее брат, с будущим мужем и познакомилась, безапелляционно считала, что после похода в загс молодые обязаны обречь себя исключительно друг на друга. Впрочем, о месте друзей в жизни вашей семьи мы поговорим чуть позже. Пока же я сижу в кафе у окошечка и вижу, как вошедшая в сопровождении мужа Настя ищет меня взглядом. У меня сразу исчезло желание говорить иначе как на общие темы, потому что взгляд Игоря был достаточно красноречив (Игорь – классический «семьянин», он удивляется тому, что его супругу продолжают волновать
