поднялся из-за стола.
— Большое спасибо, — сказала Ирина, пожимая ему руку.— У вас было дивно. В следующий раз, если судьба еще занесет меня в ваши края, мы обязательно поговорим подольше. Я раньше как-то не сталкивалась с вашим кругом людей — теперь я буду знать, что и здесь встречаются философски настроенные, размышляющие люди, с которыми можно поспорить и мило провести время... У меня к вам большая просьба — не могли бы вы освободить Александра от его обязанностей и отпустить в Москву? Он мне очень нужен, а без вашей санкции он не поедет. Поговорите с ним, убедите его в том, что у него есть чисто фамильные обязанности — моих доводов он просто не желает слушать, а со мной взял такой тон, что хоть святых выноси.
— Так вы уезжаете? — спросил старец с сожалением.
— Я бы с удовольствием пожила здесь, но — увы! — реальность требует моего возвращения, рога трубят — ничего не поделаешь!
— Ну что ж, — вздохнул он, — ангела вам хранителя. А это вам на память, чтобы вы не забывали нашу Пустыньку.
Он протянул ей старинный крест на серебряной цепочке.
Она разом оценила и материал, и работу, и то изящество, с каким был преподнесен этот подарок, и прижала его к груди:
— Обязательно буду его носить! Он мне очень дорог! Отныне это будет мой талисман!
— А это вам от меня, — сказал Таврион, выходя из маленькой боковой комнаты и держа в руках небольшую светлую, только что высохшую икону. На ней была изображена Матерь Божия с Младенцем на руках. — В честь сегодняшнего праздника — Казанская.
Она понимающе кивнула.
— О, — воскликнула она, принимая подарок в руки. — Сколько изящества! Какие изысканные краски!
— А краски как раз помогал мне делать ваш сын. Это он растирал для них камни.
— Какие камни?
— Полудрагоценные. Так работали древние иконописцы — они не признавали никакой химии.
Она на секунду задумалась, потом сняла с пальца то голубое кольцо, которое в минуты напряжения то крутила, то снимала, то- надевала, и протянула ему:
— В таком случае, это вам.
— Зачем? — улыбнулся он.
Это дивный камень, разотрите его для своих икон — из него получатся чудные голубые одежды, глаза, вода, небеса... Простите, если я что-нибудь наговорила слишком резкого, нелицеприятного, — пожала она руку улыбающемуся Калиостро. — Я рассчитывала на ваше дружеское понимание и надеялась увидеть в вас человека широких взглядов. И я отчасти не ошиблась.
— Да что вы, я привык. У нашей интеллигенции есть одно непоколебимое убеждение, что она обязательно должна иметь собственное мнение по каждому вопросу и более того — непременно его высказывать и отстаивать.
— Да-да, — радостно закивала Ирина, — святое убеждение! Ибо что же, в противном случае, есть личность? И потом, — она подняла два пальца вверх, — истина рождается в спорах. — Он отвесил ей элегантный поклон. — Приезжайте к нам, когда будете в Москве. У нас бывают удивительные люди — артисты, писатели, художники, музыканты, — вам будет интересно с ними поговорить, поспорить о религии, искусстве... Мы будем очень рады вас видеть! — она значительно посмотрела на него.
Она достала из сумки томик пьес своего покойного мужа, на секунду задумалась и, чиркнув что-то на первой странице, протянула монаху.
— Может быть здесь вы отыщите что-то созвучное вашей душе, — сказала она с достоинством.
— Благодарю вас, — поклонился он еще раз и, раскрыв книгу, прочитал: «Близкому мне по духу обворожительному Дионисию в память о нашей назначенной Богом встрече на этой прекрасной трагичной земле».
— Приезжайте
