ПЕРРИ
Лучше быть кем-то другим, чем вообще никем.
Я и не заметил, как заснул. Когда проснулся, Кира и Джош исчезли в неизвестном направлении и даже ничего не сказали Мелиссе. Это могло значить одно — дело срочное. И не особо опасное, раз не растолкали меня.
Двух часов сна мне хватило с головой, и я собрался снова с головой уйти в дела. Кофе было достаточно, и я пошарил в ящике в поисках сигарет, но нашел только пустую пачку.
Но сигареты у меня есть всегда, это аксиома. Никто не делает столько запасов, только я и бурундуки. Сигареты натыканы везде — за картинами, между книгами, по карманам, откуда их потом с проклятиями извлекают в химчистке. Периодически уборщицы тайком опустошают мои заначки, но их от этого не убывает. Напоминает рог изобилия и съедает приличные деньги, как любая дурная привычка.
Я критически осмотрел вешалку, раздумывая, в каком кармане вернее всего найти пачку, потом сунул руку наобум. И тут я увидел нечто.
Нечто было курточкой Эвы, которую Лиз, видимо, забыла в моем кабинете. Случайно я зацепил ее, и на пол упала скомканная записка. Первым порывом было положить ее назад в карман, но сейчас были не те обстоятельства, чтобы культивировать этику.
Я развернул помятый клочок.
Судя по орфографии и почерку писавший эту записку явно страдал дислексией. Буквы похожи на печатные — большие и неуклюжие. По первому впечатлению это напоминало угрозу типа «увидимся в аду», если бы не указание времени. Глупо как-то назначать время собственной смерти.
Я положил записку перед собой. Что значит — в могиле? На кладбище? Эве девять лет, и сомнительно, что она встречается с кем-то на кладбище, тем более ночью. Это могло значит одно — записку писали не ей.
А кому?
Черт, какой я идиот в самом деле. Адаму. Конечно, эта записка была для Адама, а Эва стащила ее и следила за братом до самого места встречи-нападения! Но при чем тут могила?
А почему бы не спросить? Не уверен, что Лиз будет в восторге, но иного выхода не вижу.
Я схватил куртку и быстрым шагом направился к выходу.
— Мелисса, я отлучусь.
— Что-нибудь передать доктору Кастл?
— Когда они вернутся, передайте, что я нашел зацепку.
Я никогда не бывал дома у Лиз Уоррен и еле-еле нашел — может быть, потому, что квартира была в одном из десятка абсолютно одинаковых домов на улице. Поднимаясь на лифте, я все думал, что сказать, ведь они наверняка давно уже спят. Сначала с трудом спровадил Лиз домой, уверив, что Эва в порядке и можно позволить себе поспать, а сам припираюсь среди ночи и бужу.
Но они не спали. Во всяком случае, Лиз. Она открыла мне, даже не спросив, кто это.
— Добрый вечер, миз Уоррен.
— Что-то с Эвой? — спросила она быстро.
— Нет, все в порядке. Просто у меня неотложное дело. Я понимаю, что Адам спит, но… Мне очень срочно нужно поговорить с ним.
Не накрашенной Лиз Уоррен выглядела старше. Учительская складка на лбу без очков была отчетливо видна и резка, под глазами — голубоватые тени. Но распущенные волосы уравновешивали картину, убирая несколько лет в противовес добавленным. Я никогда не видел Лиз с распущенными волосами раньше и чуть не сделал комплимент, вовремя спохватившись, насколько это неуместно сейчас.
— Это связано с Эвой? — только спросила она.
— Напрямую.
Она предложила мне сесть и отправилась в глубины квартиры за сыном. Не было ее довольно долго, видимо, Адам не очень хотел меня видеть. Нельзя сказать, что я его не понимаю.
Наконец он вышел, демонстративно заспанный, с расчесанными рукой волосами и моргающими глазами.
— Добрый вечер, доктор Мастертон…
— Здравствуй, Адам. Извини, что поднял, но у меня к тебе есть вопрос. Один-единственный.
Я достал из кармана записку. Весь ее текст мигом отразился у Адама на лице до последней корявой буквы — не нужен и детектор лжи. Я так и знал. Маленький негодяй лгал нам все это время.
— Скажи мне, Адам, кто написал эту записку?
Он не поднимал глаз, нервно сминая пальцами край футболки.
— Адам, если мы не узнаем, то никогда не поможем твоей сестре.
И тут Лиз сделала невероятную вещь. Я был на 99 и 9 уверен, что она начнет защищать сына или по крайней мере спросит, где доказательства, что записка принадлежит Адаму. Доказательств у меня как раз и не было, Эва могла подобрать записку где угодно. Но Лиз вдруг подскочила к Адаму и тряхнула его за плечи так сильно, что у него челюсти клацнули.
— Говори сейчас же, — приказала она тихим чеканным голосом, тем самым, который похуже, чем крик.
Адам сполз в кресло, словно из него вынули скелет, и съежился там.
— Откуда я знал, что Эва увяжется за мной?! Кто ее звал?! Она вечно сует свой нос не в свое дело!
— Не смей так говорить о сестре.
Твердым шагом Лиз сходила на кухню и принесла ему воды. Он глотнул ее с видимым трудом.
— Что значит «в могиле»? — спросил я.
— В «Разоренной могиле». Это клуб на…
— Я знаю, где этот клуб.
— Мы с ней там виделись, с той девчонкой. Она такая крутая… и такая сильная, что может монету пополам согнуть. Лунатик. Я слышал, что она лунатик. Я попросил ее сделать меня таким же. Меня достало, что все об меня ноги вытирают! — Его голос стал срываться. — А так я любому смогу шею свернуть. Ко мне никто не подойдет.
Лиз взирала на него с тихим ужасом в глазах.
— И что дальше?
— Она не хотела. Я ее не сильно заводил… Но я не отставал, и она назначила время… Она сказала — достаточно укусить… или поцарапать.
Адам всхлипнул и ушел лицом в ладони. Мы с Лиз переглянулись над его головой. Лиз была бледной, как свежая побелка.
— Кто она? — спросил я.
Он назвал имя.
Я оставил их наедине разбираться и спешно смылся. Адаму я не завидовал. Не то что не завидовал — мне немного было его жаль. Лиз — женщина малокомпромиссная, иногда чересчур, но сейчас — в самый
