бушуют не совсем обычные.
— Это я почувствовала,— кивнула Соня.
— Пойдем в селение. Гостеприимный хозяин должен сразу приглашать гостя в дом. Путнику, идущему издалека, нужно более серьезное угощение, чем пустые разговоры.— Тут он снова весело улыбнулся.— Кстати, мое имя — Ваату. А как нам называть тебя?
— Нам?
— Мне и моим соотечественникам.
— Меня зовут Соня,— ответила она и, повинуясь приглашающему жесту Ваату, пошла следом за ним.
Сзади послышался дробный перезвук. Резко обернувшись, девушка увидела, что это овцы двинулись за хозяином. Напугали, сожри их Нергал.
Все-таки без оружия она чувствовала себя неуютно.
Эта долина очень напоминала те две, в которых Соне довелось побывать чуть раньше: такая же светлая, поросшая негустым, кишащим жизнью лесом. И все-таки она заметно отличалась от них. Во- первых, эта долина было много больше. Горы, замыкающие ее с другой стороны, казались призрачно- синими, настолько они были далеко. Пожалуй, потребовалось бы несколько дневных переходов, чтобы достичь их, пройдя долину от края до края. Во-вторых, эта местность явно была обжита. Через лес вилась тропка, откуда-то едва заметно тянуло запахом дыма. На поляне, открывшейся сбоку от тропинки, Соня заметила небольшую пасеку: десятка два круглых деревянных колод-ульев, прикрытых коническими соломенными крышами. Пчелы, громко жужжа, кружились над поляной, перелетали с цветка на цветок, сотрясая венчики. Довольно часто подлетали они и к Соне. Девушка торопливо накинула капюшон на голову: мало приятного, если пчела запутается в волосах.
— Тебя пугают эти малышки? — спросил Ваату. — Вообще-то, правильно. Характер у них горячий, а жало острое. Но зато какой вкусный мед они собирают! Верно? Кроме того, с ними ведь можно договориться.
Ваату остановился и вытянул вперед руку ладонью вверх. Какое-то время он стоял молча, неподвижно, слегка улыбаясь. Вдруг на его открытую ладонь села пчела. Ваату поднял вторую руку. Пчела перелетела с ладони на ладонь. Соня не могла поверить своим глазам: этот человек «играл» пчелой, точно мячиком! Несколько раз перелетев с руки на руку, насекомое описало вокруг Ваату круг и умчалось прочь.
— Ты что, местный колдун? — нахмурилась Соня.
— О нет,— засмеялся Ваату.— Это у нас умеет почти каждый. Правда, пчелами управлять труднее, чем, скажем, овцами. Они ведь не слишком умные. Но идем дальше.
Соне вновь стало тревожно. Пчелы и овцы — это еще куда ни шло, а вдруг эти таинственные люди умеют управлять и себе подобными? Ну уж нет, заставить ее повиноваться чужой воле, точно куклу, которую дергают за веревочки, не удастся никому!
Вскоре они вышли из леса и приблизились к селению. На первый взгляд, оно было довольно обычным для этих мест: длинный ряд домов, сложенных из дикого камня, тянулся вдоль берега быстрой и бурной горной речки. Но стоило приглядеться внимательно, и становилось ясно: это селение совсем иное.
Сравнить его хотя бы с той рыбацкой деревушкой, что стоит возле Драконьих Челюстей, жители которой оказались так негостеприимны. Там дома были темные, грязные, насквозь провонявшие отбросами и рыбьими потрохами. Здесь же они выглядели опрятно, беленые известью высокие стены, крыши крыты не соломой, а черепицей кустарной выделки. Окна домов на случай непогоды закрывались деревянными ставнями. Стекол в них, конечно же, не было, ведь стекло — большая редкость в здешних краях. Соня даже залюбовалась, насколько это было красиво: белые домики с коричневато-красными крышами, зеленый лес вокруг, а над всем этим раскинулось ярко-синее, бездонное небо.
Жители селения, похоже, были пастухами и землепашцами. Все спокойно занимались повседневным трудом: ухаживали за грядками с зеленью, разбитыми возле домов, носили воду в деревянных ведрах, женщины готовили пищу на печах, расположенных во дворе под навесами. В одном из дворов Соня увидела гончара: расположившись под яблоней, он неутомимо вращал свой круг, а десятка полтора необожженных кувшинов сохли неподалеку на ветерке. Жители обращались к Ваату певучими голосами, улыбаясь, радушно кивали Соне. Судя по всему, это был веселый и незлобивый народ. В них вовсе не было заметно того мрачного недоверия к чужакам, с каким обычно встречают путников в глухих маленьких селениях. Соня сказала об этом Ваату.
— А почему мы должны не доверять тебе? — улыбнулся он.— Если бы ты несла с собой опасность или зло, Врата просто не пропустили бы тебя. А вот здесь я живу. Прошу, заходи и будь моей гостьей.
Входя в двери, он обменялся несколькими фразами с немолодой женщиной, находившейся в доме. Как и большинство жителей селения, она была невысока, скуласта и темноволоса, одета в свободное платье, доходившее до колен, перехваченное широким поясом, шаровары, присборенные на щиколотках, низкие сапожки из мягкой кожи — все спокойных, неярких тонов. Так здесь одевались многие.
— Это моя жена,— пояснил Ваату.— Ее зовут Наиру. Они приветствует тебя, гостья, и приглашает к столу.
Стол оказался совсем низенький. Сидеть за ним полагалось не на стульях, а на расстеленных по полу циновках, скрестив при этом ноги на кхитайский манер. Хозяева принялись потчевать гостью. К удивлению Сони, почти вся посуда: блюда, полукруглые чаши для супа, емкости для сливок, соусов, маринадов были изготовлены из серебра. Богато сервированный стол совершенно не вязался с простым убранством помещения.
— Не удивляйся,— пояснил Ваату.— Серебро можно найти неподалеку, в горах. А у нас есть весьма искусные мастера-чеканщики.
Мяса на столе не было, но несмотря на это пища оказалась сытной и разнообразной: вареные овощи, пресные лепешки с медом, рыба, запеченная в тесте, молодой сыр, фрукты и приправы. Кроме того, хозяйка подала горячий, ароматный, подслащенный медом отвар каких-то трав в небольших конических чашках, тоже из серебра. Глядя на Соню, хозяйка сказала несколько фраз.
— Она спрашивает, по нраву ли тебе наша пища,— перевел Ваату.
— О да, спасибо,— улыбнулась Соня.— Поначалу я опасалась, что меня угостят кусками козьего мяса, обуглившимися снаружи и сырыми внутри. Насколько я заметила, такая пища в ходу у горцев.
— Мяса мы почти не едим,— ответил Ваату.
— Но больше всего я боялась, что вы предложите мне молоко, смешанное с кровью. Горцы-скотоводы его очень любят.
Ваату сказал что-то своей жене, и та весело рассмеялась.
— Я перевел ей твои слова,— пояснил Ваату.— Нет, мы ничего такого не едим. Но, догадываюсь, что тебе уже приходилось пробовать это блюдо, и вряд ли оно пришлось по вкусу.
— Пару раз,— ответила Соня.— Ты прав, более мерзкое пойло трудно представить. Но что поделаешь? Отказавшись от угощения, гость может обидеть хозяев.
Между едой и разговорами Соня с интересом рассматривала обстановку комнаты. Поскольку день стоял теплый, ставни на всех окнах были сняты, и солнечные лучи свободно проникали внутрь, давая очень много света. Заднюю часть комнаты занимала низкая печь с длинным и широким дымоходом-лежанкой. Такие печи обычно строили жители северных горных районов Кхитая и Кусана — местностей, где ночи, как правило, очень холодные. Она была не больше двух локтей в высоту, и, чтобы затопить ее, приходилось опускаться на колени. Лежанку застилал толстый слой камышовых циновок, поверх него — одеяла из козьей шерсти и подушки в форме круглых валиков. Рядом с печью стояли четыре огромных, почти в три локтя высотой, глиняных кувшина. В них горцы держали муку и зерно. На стене над кувшинами висели связки лука, стручкового перца, чеснока и пучки сухих трав.
Хозяйка снова произнесла какую-то певучую фразу.
— Наиру спрашивает, почему ты лишь попробовала суп,— сказал Ваату.— Может, он тебе не нравится?
— В нем очень много чеснока,— пояснила девушка.— А я плохо переношу чесночный запах.
Ваату перевел эти слова и выслушал ответ.
— Наиру говорит, что у разных людей разные вкусы. Что ж, в таком случае она будет готовить суп без
