оказывается, с Катькой сошелся! С этой шалавой бесстыжей! И дочку родили. А на Верушу наплевать!
– Нет, мама, что ты говоришь? Папа любил меня! Он никогда не ущемлял меня, нас с Анжелой воспитывали одинаково! – закричала Вера.
– Знаю я, как одинаково! Закипело тогда во мне все! Думаю, при живой жене живет тут с другой!
– Но ведь он не знал, что вы живы, – робко вступила я.
– Все равно! – взвилась старуха. – Не успела жена утонуть, а он уж другую семью завел. У-у-ух, подлец! Я тогда ушла. Ничего, думаю, попадешься ты мне в другой раз! Подождала, пришла потом. Время уж прошло. А он на крыше. Я к нему залезла сзади, ну, здравствуй, говорю, Витенька… Он аж топор из рук выронил. Испугался. Пошла я на него, он к краю пятится. А я не отступаю, на него иду прямо. Так он и навернулся с крыши своей! Бог – он все видит!
– Нет, нет, что ты, мама? Что ты наговариваешь на себя? Ох, да вы ее не слушайте! Она больной человек! – прижимая руки к груди, проговорила Вера. – Мама, ведь к тому времени отец уже не жил с Катериной! Он жил с нами!
Похоже, старуха этого не знала. Она даже умолкла на время. Но потом продолжила с новой силой:
– И Анжелу вашу тоже убила! Выросла гадина! По мужикам шлялась без разбору! Моя-то Верочка дома сидела, вышивала да молилась, а эта? И Витенька этот… Ну и что, что уже не жил? А дитя распутное родили – это как?
– Господи, – еле слышно проговорила Вера. – Да если бы вы знали, как мне осточертели эти молитвы и вышивания! Ведь мне тридцать лет, а у меня ни семьи, ничего…
«Да уж, – подумала я про себя, – удружила мама доченьке!»
– А мальчика моего зачем она украла? – налетела Полина теперь на Веру. – Вы тут ее защищаете!
– А чтоб ты не лезла, куда следует, – тут же отозвалась старуха. – Завела себе воришку! Вор должен в тюрьме сидеть! Вот я его в тюрьму и посадила!
– Это я тебя в тюрьму посажу! – гаркнула Полина. – Давай вылезай, сказано!
– Нет, что вы, в какую тюрьму? – с ужасом спросила Вера. – Вы ее не слушайте, она не соображает, что говорит! Ее нужно в больницу!
В это время старуха уже почти выбралась из могилы и протянула руки к Полине.
– Сейчас, сейчас, – бормотала она. – Достану я вас!
Она вцепилась крючковатыми пальцами в Полинину ногу. Полина качнула ей, пытаясь вырваться. Но старуха держала ее крепко. Тогда Полина изо всех сил дернула ногой. Старуха отцепилась и полетела вниз. Раздался короткий хрип.
– Мама! – взвизгнула Вера, кинувшись к могиле.
Никто не ответил.
– Все, – констатировала Полина. – Шею себе сломала.
Вера с рыданиями повалилась на землю.
– Ты посмотри, как она любила это чудовище! – с удивлением сказала я. – Ведь она ей всю жизнь изломала!
– Да уж, – усмехнулась Полина. – Вызывай милицию!
ЭПИЛОГ
ПОЛИНА
Все хорошо, что хорошо кончается, верно говорят. Эта жуткая история закончилась благополучно практически для всех участников.
Вера в милиции все рассказала. Оказывается, когда мы осматривали ее комнату, она нарочно говорила громко, чтобы мать услышала и успела сбежать. Та и сбежала через маленькое окошко, укрывшись в бане, а потом вернулась. Этой же ночью ее застал Колька, и старуха поняла, что нужно сматываться, потому что сейчас же за ней приедут. Убегая, она сшибла лампадку, отчего и возник пожар.
Спряталась она на кладбище в старой часовне, а Вера должна была носить ей еду.
Вообще, Веру мне было очень жалко. Одинокая, несчастная женщина с исковерканными судьбой и душой, причем виновницей этого явилась ее родная мать.
О преступлениях своей матери она, видимо, и в самом деле ничего не знала. Во всяком случае, ей поверили и отпустили.
Вот кого мне было жалко больше всего, так это Антонину Матвеевну. Узнав, из-за кого погибла ее драгоценная внучка, старушка долго молча плакала. Она не рыдала, не заламывала руки, просто слезы текли, текли… Мы сидели в ее кухне, и я рассказывала ей о случившемся. Выплакавшись, старушка покачала головой и сказала:
– Господи! Из-за психопатки моя внучка погибла. И сынок… И кто бы мог подумать? Ведь могли жить да жить!
– Да, живет вот такая мерзость, – вздохнула я, – из-за которой нормальные люди погибают… Ну ничего, она уже наказана за свои грехи.
– Да мне разве ж от этого легче? – подняла красные глаза старушка.
– Да, это конечно.
Колька, узнав, что все кончилось, обрадовался и расстроился одновременно. Он продолжал жить у меня, но был молчаливым и замкнутым. Я ломала голову, как мне поступить.
– Коля, – не выдержала я однажды. – Что ты все молчишь? Пора нам поговорить.
Колька вздрогнул при этих моих словах.
– Коля, – продолжала я. – Ты можешь оставаться у меня… – это решение возникло внезапно в моей голове, спонтанно, вообще-то в глубине души я не была к этому готова.
– У тебя? – спросил Колька. – Да ты же со мной умаешься. да и Жора твой… Вряд ли рад будет.
– Да при чем тут Жора? – вскричала я. – Он вообще здесь не живет! Он мне даже не муж!
– Все равно, – улыбнулся Колька. – рано или поздно вы с ним помиритесь. Я чувствую. Он же тебя любит.
Меня поразила проницательность этого маленького мальчика. После этих слов мне совсем расхотелось отпускать его от себя.
– Коля, оставайся, – попросила я и почувствовала, как по щеке стекает слеза.
– Нет, – ответил Коля. – Спасибо вам за все. Но мне нужно идти. У меня своя жизнь.
– Куда же ты пойдешь? В подвал?
Коля пожал плечами.
– Подожди, – я, кажется, надумала кое-что стоящее. – Давай сделаем вот что…
В последующие дни я ездила по всяким конторам, потом собирала разные справки, оформляла документы…
В итоге Коля был определен в специальный спортивный интернат для особо талантливых детей. Платный, разумеется. Но мне не было жалко. Уроки наши не прошил даром, и Коля смог показать довольно высокие результаты. Ну, и связи мои помогли.
Коля такому событию был несказанно рад.
– Спасибо, Полина, – беспрестанно твердил он. – Спасибо тебе огромное! Я буду стараться.
– Пожалуйста, – я гладила его по голове. – Будь умницей. Я буду приезжать к тебе каждую неделю, а на каникулы забирать к себе. Согласен?
– Согласен, – кивал Колька. – А как ты думаешь, я смогу стать чемпионом мира?
– Ты погоди, – улыбалась я. – Ты сперва определись, каким ты спортом будешь заниматься.
– Я хочу быть как ты, – заявил Колька.
– Ну, это вряд ли, – засмеялась я. – Все-таки ты мужчина!
