– А ты пробовала заглядывать в какие-нибудь сонники? – сразу предложила я выход, но бабушка лишь скептически усмехнулась на мои слова.
– Если под пятницу вам приснился присяжный поверенный, то это к свадьбе, – иронически проговорила бабушка. – Или что-нибудь более современное, ведь должны же составители учитывать современные реалии. Например: если приснилось, что у вас завис компьютер, то это к тому, что введут почасовую оплату телефонных услуг.
– Бабуля! – всплеснула руками. – Откуда ты все это знаешь?
– Я читаю газеты, – спокойно ответила мне бабушка. – Это реалии современной жизни, детали, а вкус эпохи можно почувствовать именно в деталях.
– То есть сонники ты сразу отметаешь, – уточнила я. – Тогда что может помочь?
– Видишь ли, внучка, я настроена более рационально, – проговорила бабушка, затушив папиросу в глубокой пепельнице. – Значение этого сна интересует меня постольку, поскольку этот сон мешает мне спокойно спать, как это ни парадоксально прозвучит.
– То есть?
– Я просыпаюсь после него в холодном поту, – спокойно произнесла Евгения Михайловна. – Сон повторяется в последнее время все чаще и чаще, и после него я уже не могу заснуть. В пять утра – не очень приятный подарок от собственного подсознания, правда?
– А лекарства?
– Еще чего! – фыркнула бабушка. – Никаких снотворных! я семьдесят с лишним лет прожила без снотворных и не собираюсь на старости лет заводить дурные привычки. Впрочем, избавляться от уже имеющихся тоже.
И Евгения Михайловна кивнула на пепельницу с аккуратно уложенными окурками папирос.
– А главное ощущение такое, – продолжала бабушка, – кажется, стоит вспомнить, что происходило в комнате – и тревога пройдет.
– И ты решила…
– Совершенно верно, – снова кивнула бабушка. – Когда у меня течет кран, я вызываю сантехника. Когда у меня ломается пылесос, я иду в мастерскую. А тут я обратилась к психотерапевту. Я считаю, что в любом деле есть специалисты, которые могут помочь, если что. Знакомая порекомендовала мне хорошего врача, вот мы и поговорили с ним немного. Пока результат нулевой, но я поставила перед ним проблему и он будет ее решать.
– Знаешь что, бабуля, – неожиданно пришла мне в голову блестящая идея, – а давай немного покатаемся? Давай я свожу тебя посмотреть на «наш» дом? Это ведь у черта на куличках, верно. Ты наверняка не была там сто лет! С твоими-то ногами на транспорте… А там, глядишь, может, что и вспомнишь. Поехали?
«Ниссан» остановился возле двухэтажного особняка, который располагался довольно далеко от центра. Когда-то этот район занимали вишневые и яблоневые сады, среди которых там и сям стояли хорошенькие домики – частные владения богатых людей, которые хотели жить на природе, но и так, чтобы в любой момент можно было быстро оказаться в городе, если этого требовали дела.
От этой было роскоши осталось всего две с половиной постройки, из них жилая – одна, вторая отведена под гараж, третья лежала в развалинах.
– А ведь я помню этот дом свежевыкрашенным, – мечтательно проговорила бабушка, выглядывая из окна автомобиля. – Интересно, что тут теперь располагается? Внизу, вроде бы, как-то погрязнее, а вот второй выглядит очень даже неплохо.
– Так давай выйдем и посмотрим поближе, – предложила я. – Может быть, нас пустят и внутрь, кто знает. Во всяком случае, мы ничего не теряем.
– Н-да, – проговорила бабушка, всматриваясь в фасад и прикрывая глаза ладонью козырьком, – что-то такое смутное мерцает, но точного расположения комнат я сейчас и не припомню. Где же была детская? Внизу – столовая, это точно, вдоль по коридору комната няни… Или это было сначала, а потом ее переселили наверх?
Мы медленно подошли к дому и я дернула за ручку двери. Она легко подалась и чуть приоткрылась, словно приглашая нас войти.
Бабушка первой переступила порог и остановилась в недоумении покачав головой.
– Нет, сейчас, конечно, тут все не так. Перепланировка была, что ли? Веревки какие-то висят, белье. Похоже на коммуналку, правда?
– Может быть, так оно и есть, – пожала я плечами. – Уплотнение и все такое. При большевиках же часто селили кучу народа в дом, который раньше занимала всего одна семья. Так, наверное, произошло и здесь.
– Надо навести справки у краеведов, – резонно заметила бабушка. – О, а вот и лестница. Надо же, перила те же самые, я помню эти чугунные завитки. Слушай, раз уж мы здесь, давай поднимемся?
Пока мы не спеша брели вверх, бабушка философствовала на свой лад:
– Вот, говорят, что есть память рассудка, память сердца… А есть еще и память ног и рук. Да-да, я когда сейчас дотронулась вот до этой шишечки, то вспомнила, как однажды упала с верхней ступеньки – бежала за мячиком и оступилась. Тогда я расквасила себе нос и долго рыдала, мне лед прикладывали… Поверишь ли, никогда об этом не вспоминала, а вот сейчас словно…
– Что вам здесь надо? – раздался пронзительный голос сверху.
Мы подняли головы. Со второго этажа свешивалась женская голова с кудрявыми завитушками – человек перегнулся через перила и недружелюбно наблюдал, как мы с Евгенией Михайловной ковыляем по лестнице.
– Понимаете, – начала я объяснять причину нашей бесцеремонности, – мы…
– Здесь вам не проходной двор, а частное владение! – словно не слыша меня, продолжала кричать женщина. – Вы вообще откуда? Кто вас сюда послал? Снова денег просить? Ни копейки не получите сверх того, что вам причитается по договору. Расписались? Задаток получили? Теперь ждите! Я купюры не печатаю и милостыню не подаю!
– О каких деньгах вы ведете речь, милочка? – с достоинством спросила бабушка.
– О рублях, вестимо, – передразнила ее визгливая женщина. – Долларов не дождетесь!
– Тогда о каком частном владении вы говорите, сударыня? Извольте объясниться? – надменно поинтересовалась Евгения Михайловна.
– Об этом самом! – для пущей убедительности женщина постучала кулаком по перилам. – Мы с мужем весь этаж купили, расселили этот клоповник, который тут устроили и никого на своей территории не потерпим. А что до препонов, которые нам чинят власти касательно первого этажа, так это они взятки хотят! И мы дадим, обязательно дадим! Но добьемся, чтобы расселили и первый этаж! Мы уже покупаем квартиры бедным людям, не в центре, конечно, но все равно условия не сравнить с этими. А никто не ценит! А все хотят невесть чего! Вот вы, например. Есть у вас горячая вода или нет? Отвечайте?
– Горячая вода у меня есть, – с достоинством ответила бабушка.
– А ванная?
– Разумеется, – так же спокойно проговорила Евгения Михайловна.
– Тогда за каким хреном вы сюда приперлись? Вам что, мало, да?
– Мне… – начала бабушка, но тут я заметила, что Евгения Михайловна не может говорить. Не может она и стоять так же прямо, как и минуту назад – ее рука непроизвольно схватилась за сердце.
«Ну вот, стерва, довела старую женщину, – подумала я, подхватывая бабушку под руки и усаживая на лестничную ступень, – Устроила я бабушке увеселительную поездку, что и говорить!»
– Что здесь происходит? Я слышал какой-то шум… – на площадке второго этажа появился молодой человек. Он выглядел очень обеспокоенным.
– Это кто? – ткнула я пальцем в направлении исчезнувшей женской физиономии.
– Это? – переспросил незнакомец и почему-то улыбнулся. – Это моя жена.
– Так вот скажите ей, что могла бы вести себя повежливее с пожилыми людьми, – рявкнула я. – Человек, можно сказать, пришел посмотреть на дом, в котором прошло его детство, а вы…
Молодой человек тут же спустился к нам сверху и остановился возле бабушки. Присев перед ней на корточки он даже умудрился опуститься на одно колено, несмотря на свой безумной дорогой костюм. Так что
