одиночку, и я испытал одно разочарование за другим. Прежде всего Columbian Magazine обанкротился, потом Union (уничтожив главные мои расчеты); потом Whig Review должен был прекратить подписку – затем Democratic2, потом (из-за угнетения и наглости) я вынужден был поссориться окончательно с – ; и потом, в довершение всего, ' – - ' (от какового журнала я ожидал столького и заключил с ним при этом правильный договор о десяти долларах в неделю в течение года), обратился к своим корреспондентам с циркуляром, сообщая о своей бедности и отклоняя дальнейший прием каких-либо статей. Это еще все S.L.Messenger, который должен мне изрядную сумму, как раз не может ее уплатить, и целиком я сведен на Сартэна и Грээма, причем оба чрезвычайно ненадежны. Без сомнения, Анни, вы припишете мое 'мрачное состояние' этим событиям – но вы ошибаетесь. Это не во власти каких-либо чисто мирских соображений, подобных данным, пригнести меня… Нет, моя печаль необъяснима, и это делает меня еще более печальным. Я полон мрачных предчувствий. Ничто меня не радует и не веселит. Жизнь моя представляется мне опустошенной, будущее – точно угрюмый пробел, но я буду бороться и 'надеяться вопреки надежде'. Что вы думаете? Я получил письмо от мистрис Л. – и какое письмо! Она говорит мне, что собирается напечатать подробный рассказ обо всем, что произошло между нами, в форме романа с вымышленными именами, и пр., – что она представит меня благодарным, великодушным и пр., и пр. – отнюдь не дурным – что она отдаст справедливость моим мотивам, и пр., и пр. Она спрашивает, не имею ли я 'сделать каких- либо указаний'. Если я не отвечу в течение двух недель, книга поступит в печать как она есть – и более чем все это – она немедленно прибывает, чтобы увидеть меня в Фордгаме. Я не ответил – нужно? и что? 'Друг', который послал строки[10] в Home Journal, был другом, который любит вас наилучшим образом – я сам. Флаг так дурно напечатал их, что я решился иметь верную копию. В редакции Флага есть еще две мои вещи – 'Сонет к моей матери' и 'Коттедж Лэндора'. Я написал балладу, которая называется 'Аннабель Ли', и скоро пошлю ее вам. Почему вы не посылаете рассказ, о котором вы говорили?
[Подписи нет]
ЭДГАР ПО К АННИ
Фордгам – июня 16-го.
Вы просили меня, чтобы я написал вам пред тем как я выеду в Ричмонд, а я должен был выехать в прошлый понедельник (11-го) – таким образом, быть может, вы думаете, что я уже уехал, не написав и не сказавши 'Прощайте' но, поистине, Анни, я не мог этого сделать. Дело в том, что, с тех пор как я написал, я каждый день готов был уехать – и, таким образом, откладывал новое письмо до последней минуты – но меня ждало разочарование – и я не могу более удержаться от того, чтобы не послать вам хоть несколько строк, показать вам, почему я так долго молчал. Когда я могу теперь уехать, это недостоверно но, быть может, я могу уехать завтра или через день – все зависит от обстоятельств, находящихся вне моего контроля…
Видели ли вы 'Мораль для авторов', новую сатиру Д. Э. Тьюиля? – Кто, во имя Неба, есть этот Д. Э. Тьюиль? Книга жалостна, тупоумна. Он написал длинную пародию на 'Ворона' – на самом деле почти все метит, как кажется, в меня. Если вы не видали этой книги и хотите увидеть, я вам ее пошлю… От мистрис Л. еще никаких новостей. Если она прибудет сюда, я откажусь ее видеть. Поклонитесь от меня вашим родителям, мистеру Р. и другим. А теперь Небо да благословит вас навсегда.
Эдди
Моя мать посылает вам самую нежную – самую преданную любовь.
МИСТРИС КЛЕММ К АННИ
Июля 9-го, 1849
Эдди уехал десять дней тому назад, а я еще не получила от него ни слова. Будете ли вы удивляться, что я совершенно как безумная! Я боюсь всего… Будете ли вы удивляться, что у него так мало доверия к кому-либо? разве не страдали мы от самой черной измены?.. Эдди должен был ехать через Филадельфию, и как я боюсь, что он запутался там в какие-нибудь трудности; он так искренно обещал мне написать оттуда. Я должна была получить от него письмо в последний понедельник, а теперь уже опять понедельник – и ни слова… О, если что-нибудь злое случилось с ним, что сможет утешить меня? День спустя после того, как он уехал из Нью-Йорка, я уехала от мистрис Льюис и отправилась домой. Я зашла к богатой родственнице, которая дала мне много обещаний, но никогда она не знала нашего положения. Я чистосердечно рассказала ей… Она предложила мне оставить Эдди, сказав, что он отлично сумеет устроиться и сам… Чтобы кто- нибудь предложил мне оставить моего Эдди – какое жестокое оскорбление! Никого, чтобы утешить и успокоить его, кроме меня; никого, чтобы позаботиться о нем и походить за ним, когда он болен и беспомощен! Смогу ли я когда-нибудь забыть то милое, нежное лицо, такое спокойное, такое бледное, и эти милые глаза, смотрящие на меня так печально, в то время как она сказала: 'Любимая, любимая Медди, ты будешь утешать его и будешь заботиться о моем бедном Эдди – ты никогда, никогда не оставишь его? Обещай мне, дорогая моя Медди, и тогда я умру спокойно'. И я обещала. И когда я встречу ее в Небе, я могу сказать: 'Я сдержала свое слово, моя любимая'… Если Эдди благополучно приедет в Ричмонд и успеет в том, что он задумал, мы несколько освободимся от наших затруднений; но если он вернется домой в тревоге и больной, я не знаю, что будет с нами.
М.К
МИСТРИС КЛЕММ К АННИ
Октября 8-го, 1849
Анни, мой Эдди мертв. Он умер в Балтиморе вчера. Анни! Молитесь за меня, вашего покинутого друга. Чувства мои хотят меня оставить. Я напишу в ту же минуту, как только узнаю подробности. Я написала в Балтимор. Напишите и посоветуйте мне, что делать.
Ваш помраченный друг, М.К.
МИСТРИС КЛЕММ К НЭЙЛЬСОНУ ПО[11]
Нью-Йорк, октября 9-го – 1845
Дорогой Нэльсон, – я только что услышала о смерти моего дорогого сына Эдгара – я не могу поверить в это (неразборчиво), написала вам, чтобы спросить и узнать о событии и подробностях – он был на юге последние три месяца и возвращался домой – газеты утверждают, что он умер в Балтиморе вчера. Если это так, истинный Бог да сжалится надо мною, ибо он был последнее, к чему я могла прилепиться и любить. Напишите мне, прошу вас, тотчас же, как вы получите это, и освободите меня от этой ужасной неуверенности – мой ум приготовлен услышать все – не скрывайте ничего от меня.
Ваш опечаленный друг, Мария Клемм
АННИ К МИСТРИС КЛЕММ
