Уж не знаю, произвела ли на Шипа впечатление моя проникновенная речь или нет, скорее всего, у него просто не было другого выхода.
– Хорошо, – тихо сказал он. – я вам все расскажу. Но вы должны мне обещать, что не повесите на меня это убийство.
– Не повесить его на вас можно лишь в том случае, если будет доказана вина другого человека, а вы будете оправданы. Но для этого вы должны быть со мной полностью откровенны. Полностью. Расскажите все, как было, и если вы действительно невиновны, вас выпустят.
Шип вздохнул и принялся рассказывать:
– В тот вечер мы поехали втроем. Мы заранее забили стрелки с Масловым. Подхватили его в кафе «Мирное». Поехали в Вишневку. Я понимал, что спокойно поговорить не удастся, поэтому взял с собой ребят покрепче.
Приехали, остановились. Я напомнил ему о долге. Маслов стал распрягаться, что у него, мол, сейчас нет денег. Я сказал, что меня это мало волнует. Он начал орать, что ничего никому не должен, тогда ребята его попинали немного. Совсем даже не сильно. Я сказал, что у него неделя на то, чтобы найти бабки, и мы уехали.
– Вы уверены, что Маслов был еще жив?
– Уверен! Он пытался подняться и еще чего-то там бормотал.
– Вспомните еще что-нибудь. Что вы знаете об этом Маслове?
– Он из «Фараона». И деньги у него есть. Это я точно знаю. Поэтому меня и взбесило, что он Пашины зажал. Он вообще козел был, этот Маслов. Уехал я злой на него. А утром газету читаю, смотрю: что за туфта? А тут уже менты приехали. И не сдернешь никуда.
– И вы не нашли ничего лучшего, как подставить своего друга! – насмешливо сказала я.
Шип даже покраснел:
– Я испугался просто. И думал, что Пашку все равно не посадят, он откупится.
– А чего же сам не откупился? – продолжала я.
– У меня нет денег.
– А у Глазунова, можно подумать, золотые горы! – разозлившись на Шипа за Полининого друга, почти крикнула я. – Еще что можешь вспомнить?
– Больше ничего.
– Вспоминай! От этого твоя судьба зависит! Почему милиция сразу на вас вышла? Вы что, на весь город кричали, что собираетесь на разборку с Масловым?
– Нет, конечно! Ну, Пашке я сказал. И ребятам своим. А больше никому, честно. А может, сам Маслов кому сказал?
– А он знал, с кем будет встречаться?
– Нет. Он думал, что с Пашкой. Он ему звонил.
– Так почему же милиция сразу именно к вам приехала? Откуда они узнали, что именно вы Маслова убили?
– Мы его не убивали! – в отчаянии заорал Шипов. – Это не мы!
– Ладно, проверим. Это я уже слышала. Думай, кто мог в милицию сообщить о вас? У тебя есть какие- нибудь соображения на этот счет?
Шип почесал затылок и отрицательно помотал головой. Потом неуверенно сказал:
– Когда я Паше говорил, что встречусь сегодня с Масловым, в кабинет Галька вошла, продавщица, выручку сдавать дневную. Она могла слышать. Но ей-то это зачем?
– Надо выяснить, зачем. Как фамилия этой Гальки?
– Тимохина.
– Она сейчас на работе?
– Думаю, что да. Сейчас как раз ее неделя.
– Хорошо. Давай вспоминай еще что-нибудь. Малейшая ниточка может привести к цели.
– Да не помню я ничего больше!
Я бросила на него уничтожающий взгляд, и Шип с новой силой напряг мозги. Так прошло минут пять. Я уже отчаялась дождаться от него полезной информации и хотела освободить его от непосильного умственного труда, но он вдруг хлопнул себя по лбу и воскликнул:
– Вспомнил! Когда мы отъезжали из Вишневки, послышался шум подъезжающей машины. Я еще подумал, кого в такое время принесло? И сказал Лехе, чтоб скорость врубил.
– Испугался?
– Хорошего мало за избиение человека в ментуру попасть.
– А что за машина подъехала, не разглядел?
– Какое там! Я как только шум колес услышал, сразу понял, что сматываться надо.
– Слушай, Витя, – прищурилась я. – А может быть, это все-таки ты его убил? Вот и придумываешь теперь всякие несуществующие машины?
– Да нет же, нет, – загорячился Витя Шипов и даже перекрестился. – Вы что, мне не верите?
– Да тебе, брат, знаешь, трудновато поверить после того, как ты на друга такой поклеп возвел.
Шип сжал пальцы:
– Ну что вы меня теперь этим попрекаете? Вы бы на моем месте не испугались?
– Не знаю, – честно призналась я, – может, и испугалась бы. Но друга бы не подставила. Это уж точно.
– Знаете, когда припрет, кого угодно заложишь.
Я посчитала, что это спорный вопрос.
– Ну, что, больше ничего не можешь вспомнить?
Шип испуганно завертел головой. Я поверила ему и не стала больше мучить, а то еще начнет вспоминать то, чего не было. К чему мне его фантазии?
– Ладно, закончим на этом. Если вдруг что-нибудь все же припомнишь, сразу сообщи следователю Овсянникову, понял?
– Да, понял. Вы мне поможете?
– Постараюсь, – пообещала я этому запутавшемуся предателю и подумала, как изменились наши отношения с момента начала беседы: сперва я называла его на «вы», а он мне «тыкал». К концу разговора все было наоборот.
Я еще раз порадовалась тому, что выбрала верную тактику в разговоре с этим парнем. Если бы я последовала Полиному совету и начала с угроз, то вряд ли он сообщил мне столько всего.
Я встала и пошла к двери. Охранник позвал Жору, который стоял в коридоре. Жора взял меня под руку и вывел из этого мрачного заведения.
– Ну что? – нетерпеливо крикнула Полина, когда я села рядом с ней в машину.
– Они его не убивали, – со вздохом ответила я.
– Откуда ты знаешь?
– Шип сказал.
Полина презрительно фыркнула:
– Да он, чтоб шкуру свою спасти, тебе что хочешь наговорит! Разве можно ему верить?
– Можно, Поля. Он не врал. Это я тебе точно говорю. Он сам боится до смерти. Когда я сказала, что есть свидетель, который видел всю их компанию, но без Павла, он перепугался и все выложил. Они просто отмутузили этого парня и бросили лежать в посадках.
– Значит, твоего Пашу должны оправдать? – воодушевилась Поля.
– Понимаешь, Полиночка, он рассказал мне об этом неофициально. А при разговоре со следователем будет придерживаться своей первоначальной версии.
– А если провести очную ставку с этим свидетелем?
– А где мы его возьмем? Я же его придумала. Нет, конечно, я могу выступить в его роли, но кто мне поверит? Сестра подруги Глазунова совершенно случайно оказалась на месте преступления и теперь может выступить в его защиту!
Поля вздохнула. Странно, всегда такая здравомыслящая и разумная, она в этой ситуации предлагала что-то совсем непрактичное. Почему-то когда дело коснулось ее самой, куда-то делась вся ее
