– Как его фамилия? – спросила она.
– Воронов Михаил, – подсказала я.
Методист принялась нажимать на клавиши компьютера, сосредоточенно хмуря брови. Потом сказала:
– Вот он, ваш Воронов. Наверное, это тот, кто вам нужен. Во всяком случае, другого Михаила Воронова здесь нет.
– Спасибо вам огромное! – я чуть не подскочила от радости.
– Пожалуйста, – откликнулась методист.
Галина Павловна переписала мне адрес на листок бумаги и сказала:
– Желаю вам удачи в поисках этого типа. И больше никогда не давайте свои книги таким безответственным людям, – посоветовала она.
Обрадованная, я вышла на улицу и побежала на трамвай. Проехав три остановки, я вышла и пошла по указанному на листке адресу.
Михаил Воронов жил в центре города, в старом трехэтажном доме, построенном немцами. Это сразу чувствовалось: несмотря на возраст, дом был очень добротным и мог простоять еще очень много лет.
Я поднялась на третий этаж и позвонила в дверь. Через пару минут раздался приятный баритон:
– Кто там?
Черт, кем же мне представиться? Надо же, ехала-ехала и не придумала, в качестве кого войти в эту квартиру! Лихорадочно соображая на ходу, я выпалила:
– Откройте, пожалуйста! Мне нужен друг Александра Маслова! Я нуждаюсь в его помощи! Я его подруга!
Не знаю, разумно ли я поступила, отрекомендовавшись таким образом, но дверь открылась, и я увидела невысокого, крепкого парня с черными волнистыми волосами. Он несколько удивленно смотрел на меня.
– Здравствуйте, – заторопилась я, – скажите, вы Михаил Воронов?
– Да, это я, – подтвердил крепыш. – А с кем имею честь?
– Меня зовут Ольга, – сказала я чистую правду. – Понимаете, я была подругой Александра. Мне необходимо с вами поговорить. Я так расстроена его внезапной смертью, что…
Я…
На самом деле я была расстроена собственной бестолковостью и чуть не расплакалась. Но это обстоятельство оказалось мне на руку. Решив, что я убиваюсь по Маслову, Воронов взял меня за руку, провел в квартиру и усадил на диван.
– Успокойтесь, пожалуйста, – мягко сказал он, – и расскажите, что вас привело ко мне?
– Понимаете, – утирая слезы, принялась объяснять я, – Александр говорил мне, что вы его лучший друг. Я хотела просто поговорить с вами о нем, вспомнить… Понимаете, мне очень дорого все, что с ним связано. Мне совершенно не с кем поговорить, я так страдаю, – тут я зарыдала уже в голос. Даже не знаю, настоящими слезами или фальшивыми.
Воронов даже приобнял меня.
– Успокойтесь, Оля, пожалуйста. Я постараюсь вам помочь. Для меня смерть Александра тоже была большим ударом. Я просто не поверил, когда узнал. Только что-то я вас не помню. И Александр мне ничего не говорил.
– Он не хотел афишировать наши отношения. Понимаете, я замужем…
Господи, я становлюсь совсем уже бессовестной лгуньей! Но что же делать, когда речь идет о счастье сестры?
– Я понимаю, понимаю, – закивал головой Михаил, обнимая меня и даже как-то укачивая на манер убаюкивания ребенка. – Вы поплачьте, не стесняйтесь!
Плакать мне уже не хотелось, но я отчаянно заревела. Чтобы мой рев выглядел естественнее, я вспомнила все плохое, что случалось со мной в жизни: развод с Кириллом, нелады с матерью и даже детские обиды на Полину. Сразу стало себя жалко, и я поплакала и над судьбой Маслова, и над собственной. Продолжалось это около пятнадцати минут.
Все это время Воронов сидел терпеливо рядом, похлопывал по плечу и молчал. Наверное, у него был опыт успокаивания расстроенных женщин. Мне было приятно чувствовать его поддержку.
Бывают же такие мужчины! Другой или растерялся бы на его месте и бестолково топтался вокруг меня или выгнал бы к чертовой матери незваную гостью, а этот слушает мои всхлипы, успокаивает…
Наконец, я перестала себя жалеть и стала успокаиваться. Увидев, что я уже не плачу в голос, а лишь шмыгаю носом, Воронов отпустил меня и ушел в кухню. Вскоре он вернулся со стаканом воды и каким-то пузыречком. Михаил накапал из пузыречка в стакан немного темной жидкости и протянул мне.
– Выпейте, это поможет вам успокоиться.
– Спасибо, – всхлипнула я и проглотила залпом лекарство с каким-то мятным привкусом.
Михаил сел рядом. Я вздохнула и спросила у него:
– А вы давно были знакомы с Александром?
– Давно. Мы, знаете, учились вместе. Правда, я не закончил институт, но отношения наши всегда оставались хорошими. Встречались мы не очень часто. Но были искренне привязаны друг к другу.
– Да-да, я знаю, – закивала я головой. Надо только не перестараться и осторожно реагировать на его реплики. Кто его знает, может, он заподозрил, что я никакая не подруга Маслова и проверяет меня?
– Скажите, кто мог желать смерти Саше? Ведь он был такой хороший? – заныла я.
– Как кто? Так Глазунов же! Разве вы этого не знаете?
– Я знаю, я слышала об этом! Но следователь говорил, что сомневается в его виновности.
Ой, как бы мне не навредить Жоре своими высказываниями! Может, не стоило этого говорить?
На лице Воронова отразилось недоумение:
– Если его убил не Глазунов, то кто же? Ведь он был с ним в тот вечер?
– Да. Но очевидно, об этом знал кто-то еще. И этот кто-то поехал туда и убил Сашу. Это я так думаю.
– Ну, а может, его убили случайно?
– То есть как? – открыла я рот.
– Ну, мало ли как! С целью ограбления, например!
– Но кто же потащится в такой час в Вишневку, чтобы ограбить человека? Там же никого нет, кроме дачников!
– А вы не думали, что его могли убить, скажем так, коллеги по работе? – осторожно спросил Воронов.
– Какие коллеги?
– Ну, вы ведь знаете, кем он был?
– Да, конечно, – пробормотала я.
– Честно вам скажу: не нравилось мне то, чем Александр занимается. Говорил ему, что не к добру он это затеял, ох, не к добру. И прав оказался. Это все Сережка Кравцов его подбил. У того вечно разные авантюры в голове.
– А вы знаете Кравцова?
– Конечно, знаю. Говорил Александру, чтоб от него подальше держался! И у Глазунова не советовал в долг брать!
– Почему?
– Как почему? Не смог отдать – и вот результат!
– Подождите, вы все-таки считаете, что его убил Глазунов или Кравцов?
– Я ничего не знаю. Но думаю, что кто-то из них. А кому еще нужно его убивать? Ну, может, не сам Серега, конечно, но и не без его помощи это произошло. Он хитрый парень. Деньги собрал, а Сашке не давал ничего. И как только проблемы с вкладчиками начались, на море укатил, а Сашку оставил расхлебывать это дело.
– Когда он уехал?
– Да с неделю назад. Может, раньше. Я вообще думаю, что он больше не вернется.
– Почему?
