татарин.
– А как Николай Валентинович отнесся к этому выбору? – спросила я.
– Он воспринял это как час от часу не легче. Я думаю, что Наташа стала это делать назло отцу. Дескать, ты хотел обеспеченного – пожалуйста. К тому же грубого мужлана.
– В каком смысле?
– Это Николай Валентинович так выразился, уточнив, что это слова Наташи. Тут уже он повел себя по-другому. По-прежнему пытался отговорить дочь от нежелательных отношений, но уже гораздо более мягко. Но та словно завелась. Нет уж, говорит, папочка, ты хотел такого – получай! Поначалу, когда Николай Валентинович еще не знал этого Руслана, он даже обрадовался, что дочь наконец переключилась. Думал, что она ожила и теперь наладит отношения с новым кавалером. Но как увидел его… Он сам сказал, что более наглого типа не встречал. Пришел в ужас. Теперь он уже не действовал так брутально. Просил, убеждал, умолял дочь бросить этого Руслана, но та словно удила закусила. Стала совсем на себя не похожа. Грубила отцу, издевалась над ним. А потом случилась эта история, в которой Николай Валентинович винил полностью себя. Он считал, что Наташа покончила с собой из-за того, что рассталась с Виктором. Вообще, мысли у него путались. Он и Виктора винил, даже говорил, будто тот специально нанял того водителя, чтобы убить Наташу. В общем, с ума сходил. Мотался по инстанциям непонятно для чего, требовал, чтобы дело расследовали как можно тщательнее. Как будто это могло что-то изменить! Просто человек потерял голову от горя, я так думаю. А потом он и вовсе совершил откровенно бредовый поступок.
– Какой именно? – уточнила я, потому что Лариска снова замолчала.
– Он пошел к этому Виктору и потребовал компенсацию за моральный ущерб. Денежную. Назвал какую-то совершенно нереальную сумму…
– А Виктор что?
– Подробностей я не знаю, но только поняла, что он, естественно, отказался. Там вышла какая-то безобразная сцена, Николай Валентинович не стал мне ее описывать. А больше я ничего не знаю. Николай Валентинович совсем вымотался, рассказывая мне все это. Сил у него уже не было, помню, он уснул прямо за столом. Я пыталась его растолкать, уложить в постель, но так и не смогла. Потом ему стало плохо с сердцем. Я вызвала скорую, ему что-то вкололи, кое-как привели в чувство и уложили спать. В общем, это была кошмарная ночь, о которой мне до сих пор вспоминать неприятно. Даже жутко…
Лариска снова замолчала. Потом, попросив у меня еще одну сигарету, закурила. Ольга пододвинула ей бутылку с вином, но Лариска отказалась пить. Зато сама Ольга с удовольствием пропустила еще стаканчик.
Я, не выдержав, вывела ее в соседнюю комнату.
– Что такое? – заметив мой недружелюбный взгляд, недовольно спросила сестра.
– Ты поменьше на вино налегай! – с досадой сказала я. – История-то, как я понимаю, на психологии замешана, а это как раз по твоей части. Тебе слушать надо, раскрыв рот, и выводы делать, а ты чем занимаешься?
– Я во все прекрасно вникаю! – возмущенно зашипела сестра. – Делаешь из меня неизвестно кого! Я уже сейчас могу сказать, что налицо присутствует синдром…
– Стоп! – перебила я ее, поняв, что сейчас посыплются термины, которыми Ольга обожает оперировать и в которых я ни черта не понимаю. А Ольга этим ужасно гордится, полагая, что становится выше меня. Я оставляю ей эту иллюзию – пусть упивается мыслью, что хоть в чем-то превосходит меня, – но выслушивать все эти заумные фразы – извините!
– Одним словом, я все превосходно осознаю! – гордо заявила сестра. – Так что нечего меня дергать! Пойдем лучше дослушаем до конца.
– Пойдем, – вздохнула я.
Мы вернулись в кухню. Лариска сидела, молча катая в пальцах хлебный шарик.
– Извини, Лорочка, – сказала я ей. – Рассказывай дальше.
– Да, собственно, больше и рассказывать-то нечего. Наутро дядя выглядел довольно жалко. Видно, переживал, что так разнюнился передо мной. Потом завел меня в кухню и настоятельно попросил никому не говорить о том, что он мне рассказал. Уверял, что это все был пьяный бред и на самом деле все не так. Я заверила его, что никому ничего не скажу, даже маме.
– И больше вы к этому разговору не возвращались?
– Никогда! – заверила меня Лариска. – Словно и не было этой ночи.
– А ты не видела никогда этих парней – Виктора, Руслана?
– Нет. Где же я их увижу? Когда я приехала в Тарасов, со дня смерти Наташи прошло уже достаточно времени. Что им было делать у Дружникова? Правда, однажды, когда я пошла на кладбище, я увидела возле Наташиной могилы паренька. Щупленький такой, в очках, волосы волнистые. Увидев меня, он смутился, пробормотал невнятное приветствие, потом положил ей на могилу букет и быстро ушел. Виктор это был или нет, я не знаю, но думаю, что уж точно не Руслан. Уж больно внешность не соответствует тому, что я узнала об этом парне.
– Николаю Валентиновичу ты об этом не сказала?
– Нет. Зачем?
– Да, в общем, незачем, – согласилась я. – Больше ничего не можешь вспомнить?
– Нет, – ответила Лариска. – Все, что знала, выложила.
– Спасибо, что решилась рассказать. Я еще не знаю, поможет нам это или нет, но еще раз спасибо за информацию.
– Да не за что, – вздохнула Лариска. – Еще бы это не напрасно было…
– Ты что собираешься делать дальше? – помолчав, спросила я. – Не сейчас, конечно, а вообще.
– Что мне делать еще? Буду продолжать учиться, жить в дядиной квартире… Хотя после этой истории мне жутковато там находиться. Даже сегодня. Прямо боюсь там ночевать, – Лариска передернула плечами. – Может быть, я ее продам и куплю другую. Подальше отсюда.
– Оставайся сегодня у меня, – предложила Ольга.
– Нет, ты что! Я должна сегодня быть дома – обычай такой.
– Деревенские предрассудки! – фыркнула я и заслужила сразу два укоризненных взгляда.
Поспешив исправить положение, я тут же спросила:
– Ларис, а что тебе еще известно об этих парнях? Я имею в виду Руслана и Виктора.
– Я знаю, что у Виктора фамилия Свердлов, и что живет он в университетском общежитии. А про Руслана, к сожалению, не знаю практически ничего, кроме того, что он живет где-то в районе Первомайской Площади.
– Так, ну хоть уже что-то, – удовлетворенно проговорила я.
– Да про Руслана мы все сможем узнать у бабулек! – воскликнула Ольга. Хоть одна здравая мысль. – У той же бабы Клавы, к примеру.
– Хорошо, вот ты этим и займешься, – ответила я.
– Почему это я?
– Потому что ты их любимая соседка, – съязвила я, но Ольга все приняла всерьез.
– Ничего себе, любимая, – пробормотала она. – Да баба Клава за одну дружбу с Дрюней меня сгноить готова.
– Совершенно справедливо, между прочим, – прокомментировала я и встала, чтобы поставить чайник. Глаза у меня уже просто слипались.
– Ну что, я пойду? – зевая, поднялась Лариска.
– Конечно, – разрешила я.
– Ларис, а ты теперь там с Сергеем будешь жить? – спросила вдруг Ольга, и я удивленно повернулась на этот вопрос, забыв про зажженную спичку у меня в руке. Она обожгла мне пальцы, и я невольно выругалась.
– С каким еще Сергеем? – грубовато спросила я, дуя на пальцы.
– Это мой… Друг, – покраснев, сказала Лариска.
– А я думала, что твой друг Игорь, – усмехнулась я.
– Игорь? – ужаснулась Лариска. – Да бог с тобой! Жить с этим чудовищем!
– А что за Сергей, почему ты нам ничего о нем не рассказала? – спросила я.
