удержаться.
– Понимаешь, познакомился я с одним парнем, художником, – возбужденно говорил Дрюня, наполняя рюмки. – Мировой парень! Сначала он предложил мне поработать у него натурщиком. Внешность, говорит, у меня подходящая. Редко такую встретишь, – подчеркнул Дрюня. – Ну, я согласился. А чего? Работа непыльная, стой себе и все. Правда, устаешь очень в одной позе стоять. Да и мухи кусают, не почешешься даже.
Я невольно хмыкнула. Дрюня даже ничего не делать устает!
– Чего смеешься? – обиделся Дрюня. – Сама бы попробовала!
– Ладно, ладно, как ты в кино-то попал? – в нетерпении спросила я,
– Ну так я и рассказываю, а ты перебиваешь! В общем, позировал я ему, позировал, и тут он говорит: «А почему бы тебе, Андрюха, в мире кино себя не попробовать?» У меня, говорит, выход есть на киностудию, я могу тебя отвести и предложить попробовать. Получится – будешь сниматься. И деньги хорошие предложил. Я и пошел.
– И как?
– Чего – как? Успешно, конечно. Разве можно было в этом сомневаться?
– А что за фильм-то? Как называется?
– Это… Щас… – Дрюня наморщил лоб. – Как его, черт! «Полночные грезы», во!
– Какое романтическое название! Это, наверное, про любовь, да?
– Ну… Не совсем, – замялся Дрюня. – Про любовь, конечно, но чувственную.
– Это что… Порнография, что ли? – воскликнула я.
– Да какая порнография, никакая не порнография! – занервничал Дрюня. – Вечно ты выдумываешь, чего нет! Эротический фильм. Зато деньги какие! Тридцатник минута стоит, там оплата поминутно идет. А я еще нарочно замешкался… Кстати! – Дрюня хлопнул себя по лбу. – Ты же говорила, что тебе работа нужна! Вот тебе как раз и работа!
– Да ты что? – теперь настала моя очередь гордо выпрямиться и окатить Мурашова ледяным презрением. – Хочешь, чтобы я в такой мерзости снималась? Никогда!
– Дура! – снисходительно резюмировал Дрюня. – Никто же тебя не заставляет в постельных сценах сниматься. Будешь в передничке кофе разносить. Служанку играть.
– А что, так тоже можно? – засомневалась я.
– Конечно, можно! Подносы тоже нужно кому-то разносить!
– В одежде? – уточнила я.
– Господи, конечно, в одежде! Ты прямо как маленькая, Лелька! Кому охота тебя уговаривать? Даже мне уже давно неохота, я тебя уж и как женщину не воспринимаю.
– Да? – обиделась я.
Нет, я очень даже рада, что Дрюня не предпринимает на меня сексуальных посягательств, но как-то, знаете ли, обидно все же…
– Ты подумай, денег заработаешь, можно сказать, ни за что ни про что! – продолжал уговаривать меня Дрюня. – Ну где ты еще такую работу найдешь?
– Дрюня, а нельзя ли мне тоже натурщицей поработать? – умоляюще попросила я. – Ну не готова я к съемкам. Это ты у нас человек коммуникабельный, легкий, открытый, а мне тяжело будет. Да я себя перед камерой представить не могу, у меня же сразу язык прилипнет и ноги тоже!
– Да чего он у тебя прилипнет-то? – недоумевал Дрюня. – «Кушать подано», что ли, не сможешь сказать?
– Не смогу, не смогу, – уверяла я его.
– Да фигня! – скривился Дрюня.
– Не фигня, не фигня! Дрюнечка, ну зачем ты меня на это толкаешь, я же тебе провалю все только, имидж твой испорчу! Мне бы все-таки лучше натурщицей, а?
Я погладила Дрюню по руке, заглядывая ему в глаза.
– Э-эх! – досадливо поморщился Мурашов и, наполнив рюмку, одним махом опрокинул ее в рот, потом утер губы и покачал головой:
– Удивляюсь я тебе, Лелька! Ты же все-таки психолог, с людьми общаешься! Откуда в тебе эта нерешительность, неуверенность?
– Это, видимо, природное, – вздохнула я и тоже налила себе рюмочку. – Никуда от этого не денешься. Ну так как?
– Да можно, в принципе, поговорю я с Романом, он и баб рисует. Да только платят-то там гроши сущие. А тебе деньги нужны.
– Да мне не только деньги нужны, пойми, мне нужно удовольствие от работы получать!
– Ну знаешь, сейчас время такое, не до удовольствий, бери, что дают. Ладно, не хочешь сниматься, иди в натурщицы. Но предупреждаю сразу – денег больших ты там не заработаешь.
– Да хоть сколько-нибудь заработать, чтобы с голоду не умереть.
– Ну хорошо, я поговорю.
– Когда?
– Ну… Завтра, например.
– Дрюнечка, а нельзя ли прямо сегодня, а?
– Ну, сегодня! – Мурашов был явно недоволен такой перспективой. – Так сидим хорошо, что теперь6 вечер ломать? Давай лучше на завтра.
– Ох, ладно, – согласилась я, как всегда.
И в самом деле, чего спешить? Поспешишь – людей насмешишь, правильно в народе говорят. Или вот еще есть хорошая поговорка – работа не волк, в лес не убежит.
Махнув рукой на спешку, я налила полные рюмки, Дрюня сразу же подхватил свою, подмигнул мне, мы чокнулись и выпили за удачу.
Короче, Мурашов еще пару раз бегал за бутылкой и в результате проторчал у меня до следующего утра. Домой он так и не пошел, рухнув часам к пяти на старенький диванчик в зале. Я ушла в спальню.
На следующий день я растолкала Дрюню в обед, вспомнив о его обещании. Дрюня настаивал на том, чтобы принять еще немного перед важной встречей, но я вытолкала его, сказав, что только после того, как он обеспечит меня работой. Дрюня ушел.
Под вечер он позвонил и сказал, что Роман будет ждать меня завтра прямо на киностудии.
– А почему на киностудии? – удивилась я. – Для чего это?
– Ну, Леля! – возмутился Дрюня. – Где ему удобно, там он и назначает. Тебе какая разница? Договоритесь о встрече у него дома.
– Ладно, Дрюнь, спасибо!
Я была рада и этому. У меня будет работа! А значит, и деньги. Слава богу!
Обрадованная тем, что все складывается так удачно, я даже не стала заниматься никакими делами, а просто завалилась спать, чтобы выглядеть свежей и отдохнувшей.
На следующее утро я встала в десять часов и сразу же заметалась по квартире, наскоро приводя себя в порядок и лихорадочно соображая, что мне надеть. Все-таки мне предстоит встреча с художником, нужно выглядеть хорошо. А то еще скажет, что нечего и рисовать такую!
Я хотела надеть строгий серый костюм, но рукав его почему-то оказался заляпан чем-то красным. Ах, да, это же я влезла им в в тарелку с кетчупом… Не стирать же его было, вернувшись с вечеринки? У меня совсем не было сил…
Потом я хотела надеть белую блузку, но у нее уже давно была оторвана пуговица, а найти точно такую же я никак не могла.
Перерыв весь гардероб, я осталась крайне недовольна. Мне просто решительно нечего надеть!
В конце концов остановила свой выбор на черном платье с глубоким вырезом, которое по счастливой случайности оказалось чистым.
Выйдя из дома в половине одиннадцатого, я отправилась на киностудию. Я просто летела, движимая радостным предчувствием того, что наконец-то найду работу.
Киностудия находилась на окраине города в старом двухэтажном доме. Я поднялась наверх по лестнице и в растерянности остановилась в коридоре. По нему туда-сюда сновали какие-то полуголые люди:
