– Я хотела бы вас попросить рассказать мне о вашей дочери. Мне нужно знать, какой у нее был характер, привычки… Вы простите, что беспокою вас в такой момент, но мне очень нужно это знать. Понимаете, я помогаю милиции как психолог, и мне было бы очень полезно получить от вас эти сведения.
– Я понимаю, – спокойно ответила женщина. – Но боюсь, что мало чем смогу вам помочь. Понимаете, Алена всегда была немного странной. Нет, абсолютно нормальной, – подчеркнула она. – Но она была очень яркой личностью, сильной. И… плохо уживалась с отцом. И со мной почти никогда не откровенничала. Знаете, она с детства убегал куда-нибудь одна, любила по лесу бродить, на берегу сидеть… Рисовала хорошо. Очень творческая была натура. Я это знала всегда и хотела, чтобы она училась. А отец был против. Он ее и в Тарасов не хотел отпускать. Из-за этого целый скандал вышел жуткий. Да Алене это что? Собрала вещи да уехала.
– И не приезжала с тех пор?
– Нет. Все эти годы я к ней ездила. И поняла, что у нее теперь совсем другая жизнь. Правда… она приезжала не так давно.
– Когда? – сразу спросила я.
– Да почти перед этим… этой… Этой трагедией ужасной!
Женщина закрыла лицо руками. Я молчала, понимая ее горе. Галина Федоровна посидела так несколько минут, потом отняла руки от лица. Глаза ее были заплаканы. Она заговорила тихо и печально:
– Алена приехала в начале октября. Не сообщала, что приедет. Мы ее и не ждали. Я обрадовалась страшно, пирогов напекла… Дочка была какая-то задумчивая, ела плохо… Я видела, что у нее что-то произошло. Попыталась с ней поговорить. Зашла как-то вечером к ней в комнату, говорю, доченька, что у тебя случилось? А она «Ах, мама, мне так плохо!» И разрыдалась. Раньше Алена никогда не плакала. Только в раннем детстве. Просидели мы с ней в обнимку всю ночь. Но она мне так ничего и не рассказала. Говорит только: «Не спрашивай сейчас ни о чем, мама, я и сама ничего на знаю. У меня сейчас каша в голове. Но я во всем разберусь, ты не волнуйся за меня. У меня, мама, все будет хорошо». Я ей поверила. Я всегда ей верила. Алена очень хорошо умела справляться со своими проблемами.
– Скажите, а у Алены есть еще братья или сестры?
– Да, сестра и брат. Младшие.
– А не могла она с ними поделиться своими бедами?
– Нет, что вы! Катя, дочка, совсем еще маленькая. А сын, Алеша, хоть и постарше, но он же мальчик… Алена не стала бы с ним делиться.
– Понятно. А сами вы не можете предположить, какого рода неприятности на нее свалились?
– Не знаю, – женщина покачала головой. – Просто ума не приложу. В институте у нее все в порядке было, на работе вроде тоже. Да Алена не такой человек, чтобы из-за пустяков переживать. Из-за неприятностей по работе она бы точно с собой такого не сделала.
– Да, понимаю.
Послышались всхлипы. Галина Федоровна снова закрыла лицо руками.
– Господи, Господи, доченька моя, зачем ты это сделала? – расслышала я.
Мне тоже хотелось задать этот вопрос.
– Вы извините меня, Галина Федоровна, мне нужно ехать, – тихо сказала я.
– Да, конечно, – женщина подняла мокрое лицо. – Пойдемте, я вас провожу.
Когда я выходила на улицу, Галина Федоровна тронула меня за плечо.
– Вы мне сообщите, сели узнаете что-то новое? – спросила она с надеждой.
– Непременно, – заверила я ее.
– Я ведь поняла, вы сомневаетесь, что это самоубийство. Честно говоря, я и сама сомневалась. Не такая была Алена, нет, не такая. И чтобы таким образом… но в милиции кому охота возиться? Оформили как самоубийство да и все. А теперь, значит… Я догадываюсь, что вас Максим попросил помочь? Он все никак успокоиться не мог.
– Да, Максим. Кстати, скажите, а какого вы о нем мнения?
– Да самого лучшего. Он мягкий очень, намного помягче, чем Алена, спокойный такой. Они очень хорошо дополняли друг друга. Лучшего мужа я для нее им не желала.
– У них были хорошие отношения с Аленой?
– Да. Насколько я знаю, да. Алена во всяком случае никогда на него не жаловалась. Она вообще никогда не жаловалась. Только тогда, во время нашего последнего разговора. Да и то, начала только, да тут же себя сдержала. На следующий день она уехала, и я так и не знаю, что у нее случилось.
Женщина опять заплакала. Я поспешила проститься и уйти. Взмокла я в шубе прямо конкретно.
Серега ждал меня в машине.
– Сейчас выедем на трассу, остановим кого-нибудь.
Остановили мы довольно быстро груженый КАМаз.
– Здорово, Миша! – крикнул Серега водителю.
– Здорово!
– Подкинешь мою знакомую до Тарасова?
– А то! Садитесь, девушка, – парень смотрел на меня улыбаясь, видно, принял за девушку определенного сорта.
Я поблагодарила Серегу, пожелала ему счастливого пути и влезла в КАМаз.
Жарко было невыносимо.
– Сними шубу-то, – сказал Миша. – Вспреешь совсем.
Мне было уже не до приличий, и я с облегчением освободилась от пышущей жаром шубы.
Боже мой, что под ней оказалось надето! Я только сейчас смогла обнаружить, что я напялила! Старые, драные Кирилловы трико, рубашка, в которой я с Полиной красила окна у меня в квартире и недовязанная жилетка. Ужас!
Бедный Миша аж глаза вытаращил, глядя на меня.
– Не беспокойтесь, пожалуйста! – бодрым голосом сказала я ему. – Это для маскировки.
– От Людки, что ли? – озадаченно спросил парень.
– Нет, что вы! Вы меня не за ту приняли! Я занимаюсь серьезным делом.
Уж не знаю, поверил он мне или нет, но вопросов задавать больше не стал. Миша довез меня до дома, высадил и поехал по своим делам. А я стала звонить Полине.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
(ПОЛИНА)
Когда Жора дома мне сказал, что Ольга поехала в Пензу, я от души порадовалась. Ну, слава богу! Раскачалась! Может быть, удастся там что-то разузнать? А то мое следствие что-то зашло в тупик. Я просто не представляла себе, что делать дальше.
Когда Ольга приехала, то сразу же позвонила мне.
– Значит, Алена ездила в Пензу в начале октября, – задумчиво проговорила я, выслушав сестру. – Интересненько! И ей было явно плохо. Что же могло у нее такого случиться?
– Не знаю, – проговорила Ольга. – Я тоже над этим все время думаю.
– Нужно звонить Максиму, – решительно заявила я. – Он должен хоть что-то знать!
Я набрала номер Максима и попросила его приехать вечером в спорткомплекс.
Встретила я его холодно.
– Что случилось? – он затаращился на меня из-под запотевших с мороза очков. Потом снял их, подышал на стекла и начал протирать носовым платочком. Я молча следила за этими процедурами. Потом посмотрела прямо ему в глаза.
– Сам скажешь? – поинтересовалась я спокойно.
Максим заерзал на стуле.
– Вы о чем? – спросил он немного нервно.
– Ты знаешь, о чем. Почему ты от меня это скрыл?
Я не знала, что он там от меня скрыл. Просто поняла, что неприятности Алены были явно связаны с Максимом. Из-за чего же еще она могла так расстроиться?
– Это не я, – заговорил Максим. – Честное слово, я не хотел… Так получилось. Оксана… Она постоянно
