покончить со всем этим. Набравшись решимости, я стала подниматься по лесенке.
Я поднялась к нему в кабинет. Георгий Палыч сидел на высоком стуле и смотрел перед собой. А перед ним стояла бутылка водки.
– Садись, – кивнул он на стул.
Я присела на краешек. Честно говоря, когда я вошла сюда, у меня улетучилась вся храбрость и уверенность в себе, а в ногах появилась противная дрожь.
– Ну… – грустно сказал Георгий Палыч. – Так как это случилось, Оля?
– Я… я не знаю. Я не хотела, просто… Мне очень тяжело здесь работать… – я заплакала, хотя держалась изо всех сил.
– Ну-ну, – директор подошел ко мне и стал гладить по плечам. – Успокойся! Я все понимаю. В торговле никогда не работала, вот и не знаешь всех тонкостей. Ничего, ничего, я тебе помогу. У меня же за всех вас голова болит! А вы не цените! Иди-ка ко мне! – он стал прижимать меня к себе, пытаясь повернуть мою голову и поцеловать в губы. Я упиралась руками ему в грудь, отчаянно сопротивляясь и одновременно думая, как бы это ему намекнуть потактичнее… Господи, не бить же его теперь! К чему это приведет?
Директор между тем был настроен весьма решительно.
– Подождите! – в отчаяньи вскрикнула я. – Не надо!
– Чего не надо? – забормотал он, гладя мою шею. – Стесняешься, что ли? Так пойдем, водочки выпьем!
Водочки, признаться, я выпила бы с удовольствием.
– Пойдемте, – согласилась я.
Георгий Палыч усадил меня на колени и налил водки в стаканы себе и мне. Мы чокнулись, и я с жадностью опустошила стакан. Георгий Палыч налил еще. Я не стала чокаться, а просто залпом проглотила жгучую жидкость.
Георгий Палыч, уже основательно захмелевший, принялся муслявить мое ухо. Меня чуть не стошнило. Я начала возиться у него на коленях.
– Ну куда ты, куда, чего? – пыхтел он. – Пять мнут – и долг с тебя снимаю!
Господи, за какие-то вшивые футболки пойти на такое? Ни за что! Да я лучше заплачу в два раза больше, лишь бы не идти на это!
– Пустите! – крикнула я и рванулась изо всех сил. Форменная блузка треснула. Господи, неужели меня и за нее заставят заплатить?
– Ты… чего это? – тяжело дыша и ничего не понимая, проговорил директор.
– Я не хочу! – крикнула я. – Я хочу домой!
Его и без того маленькие глазки сузились.
– Ах вон что! – пробормотал он. – Ты мне завтра же принесешь все деньги, ясно? Ясно?! Иначе пеняй на себя! Чистоплюйка какая выискалась!
Плача, я выскочила из кабинета и принялась надевать шубу, не попадая в рукава. Схватив свитер и джинсы, заметалась в поисках сумки. Нашла, схватила. Господи. куда же мне свою одежду сунуть? Не буду же я здесь переодеваться!
На лестнице послышался топот спотыкающихся ног. Быстро схватив из стопки один из фирменных пакетов, я рванула к выходу. Георгий Палыч споткнулся по лестнице, упал и с грохотом покатился вниз. Его матерной бранью было последнее, что я слышала, выбегая из магазина.
Плача, бежала я по городу. Было уже темно. Как-никак восемь часов. Господи, вот так всегда! А как все хорошо начиналось! Черт меня занес в этот магазин. Да, конечно, я узнала, что Алена конфликтовала с директором. Это хорошо. Но сама-то я в какое дерьмо вляпалась?
Я начала себя успокаивать. Ничего, сегодня Кирилл должен привезти деньги. Завтра же я их отдам Георгию Палычу, заберу паспорт и скажу, что больше не буду у него работать. Вот и все! Может, Кирилл уже приехал и ждет меня на лестнице? Я прибавила шагу и побежала бегом.
Дома в двери торчала записка:
«Оля, извини, у меня небольшие проблемы. Деньги на этой неделе не смогу привезти, только на следующей. Кирилл».
О боже мой! Я просто сползла по стенке. Вот это удар! Что же мне делать?
Войдя в квартиру, я не раздеваясь прошла в кухню и с жадностью припала к бутылке «Мартини», которая стояла на столе.
Надо же, а я планировала ее выпить в такой приятной обстановке! Как все обернулось!
Сокрушаясь, я отпивала вино прямо из горлышка и совершенно не чувствовала угрызений совести.
Допив бутылку до конца, я поняла, что мне следует сделать: перерезать вены. Это показалось мне наилучшим выходом из положения.
Я уже направилась в ванную, где осталась старая Кириллова бритва. Присев на краешек ванны, я приложила бритву к руке. Потом представила, как меня здесь найдут, окровавленную, бледную… И Кирилл заплачет и будет винить себя за то, что не дождался, когда я вернусь! И будет всю оставшуюся жизнь упрекать себя за все беды, которые он мне причинил!
Такая перспектива показалась мне довольно заманчивой, и я принялась развивать эту мысль дальше.
Кирилл будет рыдать над моим гробом, обнимая детей, потерявших свою непутевую маму…
В носу защипало.
И подлая Полина будет сходить с ума из-за того, что толкнула меня на такое! Ведь это из-за нее мне приходится идти на такой шаг!
Стоп! Спасительный выход, кажется, найден! Я знаю, что мне делать. Мне нужно звонить Полине. Звонить и без утайки рассказывать обо всем, что со мной произошло. И пусть Полина меня вытягивает. Ведь это все из-за нее получилось.
Быстро повеселев, я отшвырнула бритву подальше (надо же, придет в голову такая чушь – вены резать!), побежала к телефону и набрала домашний номер сестры.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
(ПОЛИНА)
Когда я приехала вечером с работы, то первым делом позвонила сестре. Но у Ольги никто не отвечал. Странно, неужели она все по общежитию шляется? Чего ей там делать так долго?
Жора Овсянников чувствовал себя уже почти совсем хорошо. Он жутко обрадовался при моем появлении и похвастался, что приготовил для меня макароны по-флотски. От макарон я отказалась, сославшись на то, что они портят фигуру.
Я поужинала салатом и снова набрала Ольгин номер. Никто не отвечал.
Простив свой телевизор за ту чушь, что он мне показывал, я включила его, и мы с Жорой сели слушать вечерние новости.
– Жор, Ольга не звонила? – спросила я.
– Нет. Звонил этот, Максим Стариков.
– Ты что, дал ему мой номер телефона?
– Конечно, а как же иначе?
– И что он хотел?
– Да спрашивал, как продвигается расследование, – Жора засмеялся. – Такой шустрый парень! Думает, ему за пять минут все узнают! Да, кстати, Полина, я совсем забыл тебе сказать вот что. Оказывается, эта Алена была беременна! Представляешь?
– Вот это да! – подскочила я на месте. – Да как же ты мог такое забыть?!
– Ну… – Жора виновато улыбнулся. – Забыл вот. Да ладно, может, это никакого значения и не имеет?
– Может, и не имеет. А может, и имеет! Ты мне должен был рассказать обо всех подробностях! Следователь называется! – я разбушевалась. – У тебя не голова, а репа!
Овсянников начал выпрямляться.
– Я попросил бы без оскорблений! – сказал он строго. – Иначе, Полина, ты дождешься, что я прекращу все твои игры в Шерлока Холмса! Имей в виду – ты этим занимаешься только до тех пор, пока я тебе разрешаю!
